Если бы кому-то удалось внедрить эти принципы, то значительная часть каркаса информационной войны тут же исчезла бы. Мы стали бы оценивать информацию не по тому, откуда она пришла — «оттуда» или «отсюда», — а скорее по тому, в каком виде она нам предложена, позволяет ли она взаимодействовать с ней на равных или же навязывается какой-то силой, которая пытается скрыть, каким именно образом вами манипулируют (1).
Сидя в изумрудно-зеленом зале под старинной картиной, изображавшей идеальную парламентскую демократию, я размышлял и о других идеях, способных помочь нам найти «основу для проведения разумной дискуссии, основанной на объективных фактах». В Дании мне впервые рассказали о так называемых конструктивных новостях — журналистике, которая не ограничивается обычной «балансировкой» различных точек зрения, а всегда пытается найти практичные решения для проблем, с которыми сталкивается аудитория. Она заставляет политиков делать обоснованные предложения, правильность которых сможет с ходом времени оценить любой человек. Такая журналистика связывает слова политиков с реальностью и порождает дискуссию, в которой факты вновь становятся нужны. Этот подход помог бы вернуть доверие к журналистике, потому что мы склонны доверять тем, кто работает вместе с нами во имя великой цели. И если ответственность за изменения снова окажется в наших руках, возможно, это даст нам шанс преодолеть ощущение беспомощности, которое создают политики — любители теории заговоров, внушающие нам, что только они могут стать нашими проводниками в опасном мире непреодолимых, тайных сил…
В Палате общин зазвенел колокол, призывавших участников к голосованию, вернув меня в реальность. Это была середина февраля 2019 года, и в парламенте все еще спорили о том, как именно Великобритания должна покинуть Европейский союз по итогам голосования о Брекзите, выигранного Томом Борвиком и его командой двумя годами ранее. Возможно, к моменту, когда вы будете читать эту книгу, этот вопрос уже получит свой счастливый финал. Политический язык вновь станет ясным, политические партии будут представлять ясные интересы, все наше будущее тоже прояснится. Но в тот момент парламент был не похож сам на себя. На кривых каменных лестницах в псевдоготическом стиле, в узких коридорах, выкрашенных в зеленый и бежевый цвета, в переполненных барах и на террасах, почти падавших в Темзу, раздавались одни и те же слова, которые постоянно повторялись и звучали эхом друг друга: «Брекзит», «желание народа», «суверенитет». Мало кто понимал, что именно они означают. Борвику удалось выиграть голосование за счет того, что он общался со множеством аудиторий на множестве языков, и поэтому никто не мог понять, в чем именно состоит воля народа. Проголосовала ли страна за прекращение иммиграции? Или за защиту прав животных? «Брекзит значит Брекзит», — сказал премьер-министр, но что именно это означало? Отражал ли Брекзит интересы тех, кого лейбористы называли «многими» и которые теперь одержали победу над «избранными»? Зачастую те «избранные», против которых выступали лейбористы, заявляли, что именно они выражают «желание народа». Да и кого вообще представляли эти партии, когда в середине февраля 2019 года все они находились в состоянии «гражданской войны» — не только за лидерство, но за сам смысл своего существования?
