«Европейские школы» закрылись от той самой Европы, которую когда- то надеялись преобразить. Я увидел в этом метафору самого проекта ЕС, который изо всех сил пытается сформулировать, зачем он нужен европейцам. Голосование по вопросу Брекзита стало своеобразным способом реконфигурации идентичности вокруг понятия «народа». Но было бы ошибкой думать, что это единственный способ реорганизации политической идентичности. К следующим выборам партия лейбористов быстро придумала свою формулу. Ее лозунгом стало: «В интересах многих, а не только избранных». Понятие «многие» включало в себя совершенно разные группы людей, от жителей севера страны, голосовавших за Брекзит и обиженных на зажиточных обитателей лондонского Вест-Энда, до самих этих обитателей Вест-Энда, голосовавших за то, чтобы остаться в ЕС, и считавших, что лейбористам следует инициировать повторное голосование по вопросу Брекзита. Лейбористы смогли собрать достаточно голосов на выборах, чтобы разрушить доминирование консервативной партии. «Народ» превратился во «многих», а «враги народа» — в «избранных».
Мы живем в эпоху pop-up популизма, где каждое социальное и политическое движение по-своему определяет «многих» и «народ», где мы раз за разом переосмысливаем, кто «свой», а кто «чужой», где в принадлежности к чему-либо никогда нельзя быть уверенным и где пузыри идентичности надуваются, лопаются, а затем возрождаются в какой-то иной форме. В этой игре побеждает самый гибкий и способный по-новому расположить железные опилки разрозненных интересов вокруг новых магнитов смысла.
Победа лейбористов очень порадовала Шанталь Муф-фе, которая первой сформулировала идею популизма как стратегии и хотела «изобрести» левую идею заново в эпоху, когда категории экономических классов перестали быть такими жесткими, как в прошлом.
Ее муж Эрнесто Лакло уже скончался, но Муффе сохраняет былую активность. Во время наших встреч — сначала в Вене, а затем в ее лондонской квартире, полной цветов и книг, — она рассказывала мне, что, несмотря на то что живет в Великобритании с 1972 года, она никогда чувствовала себя британкой (к примеру, она не понимает британский юмор), но теперь замечает масштабные изменения, происходящие как в стране, где она прожила столько лет, так и в остальном мире.
По мнению Муффе, на протяжении нескольких десятилетий после 1980х — и победы капитализма над коммунизмом в холодной войне — мы жили с ощущением «нормы», для которой, казалось, нет никакой альтернативы.
