, и подобно шампуру пронизывать и держать на себе все «куски» ранжированных впечатлений, выраженных сжатым энергичным словом.
В 1908–1909 гг. Пришвин тесно общался с Блоком, они вместе ходили к хлыстам. Пришвин даже думал «поваландаться» (попутешествовать) с ним по России. В метафизически значимой эстетике Блока тех лет ведущим понятием был ритм. В явлении ритма для Блока представал творческий дух. Блоковский ритм – музыка мира: «Ритм (мировой оркестр), музыка дышит, где хочет: в страсти и в творчестве, в народном мятеже и в научном труде»[189]. Блоковские мысли о ритме близки ритмологии Пришвина. Однако вряд ли они вдохновили писателя. До встречи с поэтом еще в Германии на Пришвина большое впечатление произвела книга Карла Бюхера (1847–1930), профессора политической экономии Лейпцигского университета, где он учился. Он подмечает, что песня с ее ритмом и работа часто не сходятся в одно неделимое целое, а «мне же надо, – говорит он, – чтобы и дело и песня сошлись, как в книге Бюхера “Работа и ритм”: к этому счастью, мне кажется, когда-нибудь и добежит Род человека»[190].
В пришвинской философии творчества ритм как понятие стоит иерархически выше понятия метра. Метр, то есть количественные параметры и оценки, устанавливаемые измерениями, согласно Пришвину, выступают суррогатами ритма. Когда, говорит он, ритм жизни «расстраивается, ты не можешь организовать умственную деятельность для работы <…> отсутствие ритма в душе заменяешь метром». Техника построена не на ритме, а на метрических соотношениях. Поэтому силы для обнаружения ритма человек восстанавливает, занимаясь техникой, считая и измеряя вещи: «Как только во время технической работы является мысленный ритм, техника вываливается из рук, и найденное метром спокойствие переходит в радость»[191].
Ритм – это способ жизни в человеке поэтического начала, творческой силы. Поэтическое мышление начинается с удивления. «Мост от поэзии в жизнь, – говорит Пришвин, – это благоговейный ритм, и отсюда возникает удивление». Настоящее творчество невозможно по правилам формальной эстетики. Поэзия не производство вещей, где не обойтись без жестких правил и стандартов. И Пришвин дает такое напутствие человеку, настраивающемуся на волну творчества: «Слушайся только тебе данного музыкального ритма и старайся в согласии с ним расположить свою жизнь»[192].
Ритм – это космическая сила, действующая во внешнем и внутреннем мирах, согласовывающая их и делающая тем самым работу человека «легкой», само собой идущей, «даже как бы пьянящей». Воплощенной идеей ритма, его образцом Пришвин считает песню «Дубинушка». В те годы страна, стоящая перед грандиозной задачей индустриализации, была озабочена поисками оптимальных условий труда. Возникло направление исследований по научной организации труда (НОТ). Во всем мире происходили аналогичные процессы. В США был создан автомобильный конвейер, разрабатывались различные приемы оптимизации трудовых усилий. В этой же атмосфере шли и пришвинские искания на грани литературы, науки и философии. Пафос продуманной техники, обеспечивающий эффективность труда писателя, слышится на страницах этой повести: «Мастер должен знать себя и талантом своим управлять, как машинист паровозом»
