. Иными словами, в его философии бессмертия утверждается, что «бессмертная душа имеет личную форму»: «Для
всех смерть уход, для
каждого она может быть выходом»
[123]. Спасается каждый как личность, но при этом все смертны. Законы вообще существуют только для «всех», для множества, массы, а не для личностей, каждая из которых неповторима, единственна и тем ценна. Личность – «двигатель нашей общей души» (Пришвин): «Содержание культуры раскрывается нам в личных переживаниях, придающих ему качественную ценность»
[124]. Пришвин нашел в себе смелость отвернуться «от обстоящей его человечины» и повернуться к нечеловеческой жизни леса, борясь за свою личность. И спас нам свою душу, вместившую по милости Божией душу мировую. А лес и всю нечеловеческую природу он увидел как лучшее зеркало человеческой души.
В дневнике 1924 г. есть интересный ход мысли. Размышление писателя начинается с констатации кажущегося врожденным желания человека раскрыться перед другим человеком – перед моим другом. Обычными словами, прямо сделать это, говорит Пришвин, невозможно. И вот «начинается длинный путь борьбы за то, чтобы какими-то иными словами, иными делами раскрыть людям <…> свою тайну». Так что же это такое тайна, которую мне неймется раскрыть? И вот ответ: «Друг мой, это не тайна, это просто я сам в той своей части, которая не совпадает ни с кем из других»[125]. Какие пронзительные слова! Меня мучает, томит что-то во мне ли, в целом мире вместе со мной – не знаю. Я хочу это раскрыть, а оказывается, я просто переживаю свою собственную личность как то, что меня отличает от любого из других людей, из всех живших, живущих и тех, кто еще будет жить. Томящая нас духовная неизвестность – это наша сокровенная «самость», та самая Selbstheit, о которой писал Семен Франк, тот самый «я сам», о котором писал Поль Рикёр. И эта самость, ядро нашей личности, и есть «тайна», тайна всех тайн. И другой ведь нет. У природы и мира – «загадки» и «секреты». А тайна, таинство – это Божественная Личность и личность человека, к Ней причастного и постольку и тайна бытия, таинство быть, отсылающее нас к Марселю.
Подобно Пришвину, на протяжении многих лет Марсель вел настоящую битву за человеческую личность против всех механизирующих и унижающих ее доктрин и способов действия. Особенно ярко эта борьба представлена в его книге «Les hommes contre l`humain» (1951), что можно передать как «Люди против человечности» или, по-пришвински, «Люди против человечины», то есть против
