— Я очень надеюсь, что вы правы, коммандер, — тихо сказал Жирард. — И это правда, вы же знаете. Его Величество чувствует то же самое, что и Её Величество, хотя, честно говоря, линия фронта между простолюдинами и знатью в Черис очерчена менее чётко.
— В самом деле? — Азминд склонил голову набок, поджав губы. — Я слышал, что-то подобное, сэр, — продолжил он после небольшой паузы. — Хотя, с моей точки зрения, по-настоящему это немного трудно принять. Это так отличается от всего, как всё было здесь, в Чизхольме, сколько кто-либо может припомнить.
— Ну что ж, коммандер, — сказал Андрей Жирард, откидываясь на спинку стула с такой же натянутой улыбкой, как и все, какие продемонстрировал Азминд, — посмотрим, что мы можем сделать, чтобы изменить это, не так ли? У Императора есть поговорка: «Если что-то не сломано, не чините это». Я бы сказал, что это, вероятно, одна из главных причин, по которой Он и Её Величество не собираются проводить какие-либо политические изменения здесь, в Черайасе. Барон Зелёной Горы и королева-мать Элана прекрасно справляются. Но если кто-то думает, что Его Величество будет более терпимым, чем Её Величество, когда речь идёт о вельможах с… скажем так, манией величия, то он глубоко ошибается.
— Неужели? — повторил Азминд, затем снова улыбнулся своему черисийскому гостю. — Почему-то, сэр, я не могу найти в своём сердце сожаления об этом. Странно, не правда ли?
.III.
Зал Парламента,
Черайас,
Королевство Чизхольм
«Хорошо, что Шарлиен предупредила меня», — мрачновато подумал Кайлеб, когда он и его конный телохранитель прибыли к Зданию Парламента.
Чизхольмский Парламент занимал гораздо более величественное здание, чем его черисийский эквивалент. К сожалению, это было связано скорее с манией величия (и жаждой власти) чизхольмской знати, чем с каким-либо почитанием к участию народа в управлении Королевством.
Окна огромного строения отбрасывали блики холодного северного солнца, а его белый мрамор сверкал, как застывший алебастр под бледно-голубым небом, отполированным несколькими высокими клубами облаков. Знамя Королевства рвалось и хлопало на одном из двух флагштоков над ним, сбоку от самого высокого центрального флагштока, на котором было поднято знамя новой Черисийской Империи: традиционное чёрное поле и золотой кракен Черис, разделённое на четыре части сине-белой шахматной клеткой Чизхольма. Образ Архангела Лангхорна в его роли Законодателя венчал крышу над портиком здания, его скипетр был воздет в суровом благословении и увещевании; золотое перо блестело; а высокие, детализированные скульптуры барельефа украшали огромные бронзовые двери Здания. Двери, в скульптурах которых, куда не кинь взгляд, героически позирующие аристократы на своих вставших на дыбы боевых конях странным образом доминировали над немногочисленными крестьянами, торговцами, моряками, механиками или владельцами мануфактур.
