Столичные охотники, как и предполагалось, без особых хлопот и трудов добрались в лес и встали на берегу лесного озера. С Михаилом познакомились и обещали разогнать медведей. Правда, почти сразу местным охотникам не понравилось, с каким шумом обрушились приезжие на рябчиков. Рябчиков колотили с утра до ночи из громобойных ружей двенадцатого калибра, и долго потом находил я на лесных тропах пустые пачки от магазинных патронов, снаряженных дробью пятого и шестого номера… Ну а уж начал охотник пальбу — медведя ему не видать: этот зверь уйдет сразу от греха подальше, да еще такой дошлый зверь, как по тем местам.
Дальше — больше… И Михаил стал слышать лай собак, а следом и одиночные выстрелы по таким местам, где рябчику нечего было делать по той поре…
Нетрудно было таежному охотнику, слушая голоса собак и редкие одиночные выстрелы, догадаться, что приезжие колотят белку. Пойти бы, да и сказать сразу, по Михаил посчитал это неудобным: может, ошибся сам, да и приехали-то не просто так, а от знакомого человека.
Белка была еще в рыжем меху, негодная, на сдачу не шла, но ее стреляли, и кормили беличьими тушками пятерых собак. Собаки беличьи тушки едят — так и кормят лаек по зимнему промыслу: шкурку в мешок за плечи, а белку — собаке… Но ведь не летом же, не в перевод пушного зверя.
Михаил переживал и ждал меня, чтобы во всем разобраться на месте. Я задерживался, а тем временем приезжие охотники, стреляя для собак белку, стали похаживать и за куницей, и, не долго помня свои обещания и клятвы, отстреляли трех дорогих зверьков.
За шумной стрельбой приезжих следил не только Михаил. Не вытерпев, на разведку в лес побрел старый охотник, дядя Михаила, человек более решительный, чем его родной племянник. И когда предположение подтвердилось, — подтвердилось, что на тропах у Михаила и у его дяди выбита вся белка и добыто три куницы, — местные охотники собрали тайный совет и решили наказать людей, нарушивших старый и верный закон «чужой тропы»… Не знаю, что было бы в глухой тайге, если бы Михаил не удержал моим именем оскорбленных стариков…
Старики обещали повременить, ждали меня, а приезжие охотники, видимо, опомнившись и почувствовав неладное, поспешно собрали вещички и раньше намеченного срока сбежали из леса.
Я их уже не застал, спросить с них на месте не мог, но с меня в деревне спросили, да так, что до сих пор мне стыдно показываться в тех местах…
И часто после этого горького случая я задумываюсь, спрашиваю себя и нахожу всегда, к сожалению, только печальный ответ на волнующий меня вопрос: «Если уж те уважаемые охотники, которым положено хранить устои русской охоты, могли выбивать рыжую белку и повышедших куниц без разрешения властей, без согласия местных старателей, то что же творят в северном лесу, где егерьский надзор пока не велик, всякие бродяги, вооруженные одностволками и двустволками, а то и дробовыми. автоматами?..» И как понимал я там, на острове, посреди большого, красивого карельского озера чувства и опасения местных жителей, когда к ним в деревню заглядывали «туристы»…
