Если утащенная или выпрошенная иконка давно не считалась надеждой семьи, то пяток — десяток куньих шкурок да рядом с ними полсотня белок, норка, а то и выдра сулили охотнику материальную благодать: за такую пушнину семью охотника вдоволь снабжали самым разным продуктом, а главное — самой лучшей пшеничной мукой, а ведь без белой муки на Севере, без самых что ни на есть разновкусных и одинаково нужных пирогов никак не прожить, да еще большой семьей. Так что, теряя на своих тропах куницу, белку и норку, Михаил Фофанов, да и другие охотники-старатели, оставляли прежде всего всю свою семью без муки, без пирогов.
Обо всем этом не могли не знать люди пожилые, повидавшие Север не в одной охотничьей дороге. Об этом я еще раз просил не забыть, провожая хорошо знакомых мне людей на охоту к Михаилу Фофанову.
Может быть, я и не стал бы списываться с Михаилом, давать его адрес столичным охотникам, снабжать их подробным описанием маршрута, если бы не два, на мой взгляд, крайне уважительных обстоятельства.
Во-первых, Михаил сам просил меня прислать к нему стоящих охотников с хорошими собаками, которые идут за медведем. Медведь в тех местах повелся в последнее время дрянной, пакостный, драл скотину и не собирался униматься. В то время охота на медведя была разрешена круглый год, и даже больше — платили за медведя большую премию. Поэтому просьбу охотника я принял с вниманием и обещал при случае направить к нему верных людей. А тут как раз и нашлись верные люди, солидные, известные всей охотничьей Москве. Это были любители охоты с лайками, собак они держали хороших и толк в охотах понимали. Причина просить у меня адрес Михаила у моих охотников была тоже уважительной: они собирались отстрелять медведя, попробовать на этой охоте молодых собак и собрать целебный медвежий жир, который был крайне необходим одному хорошему человеку.
Договор состоялся. На Север пошли письма, и после согласного ответа мои охотники тронулись в путь, обещая мне, что не сделают ничего плохого и не будут ни при каких обстоятельствах бить пушного зверя, то есть белку и куницу.
По дороге к Михаилу охотников по моей просьбе ждали гостеприимные дома, ждали лошади, чтобы последний лесной путь километров в сорок не тащить на себе неподъемные рюкзаки, набитые снаряжением и обмундированием.
Звали меня мои знакомые с собой, но я сразу поехать не мог и должен был встретиться с ними попозже, уже в лесу, у Михаила. В назначенный срок я прибыл на катерке в знакомую деревушку и ждал, как всегда, встретить хозяина дома веселым и радушным. Но Михаил показался мне сердитым, смурным. За ужином мы разговорились, и охотник выложил мне всю правду…
