Юго-западный ветер не оставлял после себя ничего, кроме единственного желания: встать, последний раз вытереть со лба липкий пот, скинуть с себя пропитанную дождем и потом одежду и через жар и духоту все-таки добежать до той самой бани и зло и навсегда захлопнуть ее дверь.
Наверное, такое отношение к влажному теплу родилось здесь очень давно, когда под северным холодноватым небом поселились первые люди. Наверное, еще тогда этим людям больше полюбился холодок, который не мешал трезвой мысли.
Правда, тепло и дожди любили лес и болота, и поэтому юго-западный ветер всегда был ветром грибов, ягод и отчаянного количества комаров. Тепло вместе с дождем парило землю, и в такой банный пар шли и шли настоящими ведьмиными кольцами, кольцо за кольцом, находя, налезая друг на друга, и красноголовики, и маслята, и боровики. В такое парное лето за неделю чернели от грибов корзины, а дома пропитывались насквозь запахами сушения, соления, варения. Но эти сушения, соления и варения, справленные по летним жарам, редко готовились для зимы и чаще их употребляли тут же. А на холода, на зиму брали другой гриб уже потом, когда отбушует летнее тепло. Это был осенний северный гриб, собранный под самые холода, гриб со своим ароматом и со своей предморозной крепостью…
Мне очень верилось, что юго-восточный ветер приходил к нам именно из Астрахани. Временами он был таким же сухим и теплым, как ветры бахчи, и таким же мягким и сочным, как зрелая мякоть сахарного арбуза, выросшего где-нибудь под Баскунчаком. Я всегда любил этот ветер Каспия и Казахстана, ветер рыбацких судов и раскаленной степи, ветер соленых озер и пряной поймы Нижней Волги…
Если бы к нам на остров приходил именно такой ветер… Но по дороге с Каспия юго-восточный ветер успевал потерять голоса сытых отар и гулкие удары громадных рыб, успевал забыть неповторимый аромат и тихую музыку среднего Юга, и чаще только мое воображение да яркая память Волги у Астрахани, память горячего солнца и поющих под ногами песков еще как-то помогала пережить сухой пронзительный зной с юго-востока, что жег траву по выкосам, скручивал и осыпал без времени листву и который у нас попросту называли великой сушью…
Когда человек, впервые попавший на наш остров, открытый, пожалуй, для всех ветров на свете, совсем уставал от суши и дождей и с надеждой всматривался в волны и облака, желая угадать хоть малое изменение погоды в лучшую сторону, на остров обычно и наваливался еще один неуемный поток — крутой холодной волной дождя и ветра приходил угрюмый и буйный Северо-Восток.
