Всегда, когда сваливался Северо-Восток, я проводил по карте прямую линию от своего дома навстречу холодному ветру Арктики и долго шел по этой воображаемой дороге, повторяя знакомые имена: Онега, Двина, Мезень… Все это были добрые, соседние, родные моему дому и моему острову места. Но вот я перебирался на правый берег Мезени, и через узкую полоску тундры видел, как холодно посвечивает Карское море… Где-то там, откуда пришел Северо-Восток, была вечная зима, там по морю круглый год плавали льды, а вместо щепок и обломков тростника волны выбрасывали на закоченевшие берега островов осколки айсбергов.
Северо-восточный ветер казался мне страшнее всех других ветров, может быть, потому, что еще с весны осталась у меня неприятная память о снежном шквале, о птицах, что дрогли у меня на огороде, об окнах, залепленных в майские дни мокрым снегом, и о дверях, прикрытых снаружи неподатливыми сугробами. Эти сугробы лежали у меня на крыльце чуть ли не до самого июня, и принес их именно Северо-Восток. А возможно, северо-восточный ветер вызывал к себе недоброжелательное отношение еще и потому, что под этот ветер никогда не ловилась рыба.
Пожалуй, рыба в нашем озере тоже как-то по-своему разбиралась во всех ветрах. Рыба не пугалась западного ветра, не пугалась парных дождей, приходящих из Полесья, приветливо встречала южный ветер, мирилась даже с Северо-Западом и Юго-Востоком, но Восток и Северо-Восток старательно избегала. Здесь-то как раз и оправдывалась старая рыбацкая поговорка-присказка: «С востока ветер — рыба из сети». Правда, в эту присказку вместо слова «восток» можно было вставить названия и других ветров: «С севера ветер…», «с юга ветер…», «с запада ветер…», но только восточные и северо-восточные ветры действительно оставляли рыбаков без всякого улова. Можно было обыскать все заливы, измерить снастью все глубины, но рыба будто уходила на это время из озера совсем, будто где-то западала.
После Северо-Востока летом у нас почти никогда не было северного ветра. Северо-Восток либо затихал, наталкиваясь на банный дух Полесья, либо встречал тяжелый фронт, родившийся невозможно далеко отсюда, на каких-то Канарских островах, смешивался с этим встречным фронтом, изменял направление и на твоих глазах, лихо закрутив стаю облаков, становился худым мокрым Западом.
Западный ветер тоже редко уступал свое место потокам с севера или, как скажут у нас, ветру с ночи. И только после того, как явится ветер с юга, можно было ждать ветра оттуда, где успокаивается день и где на льдине все еще отсиживается неугомонная зима.
