Право на такие клюквенные уголки женщины друг у друга никогда не оспаривали, но особенно и не делились рассказами об урожаях в персональных владениях, хотя друг за другом внимательно следили, угадывали точно, кто сколько набрал клюквы, и всегда были готовы тут же отправиться искать подругу, если та не возвращалась из леса в положенное время…
Ирина Кузьминична, или просто Кузьминична, жена Степана Дмитриевича Тюмина, ушла за ягодами раненько и, как всегда, прихватила с собой Тобика, собачку ласковую, умную, горячо любимую хозяевами, но пустую для охоты. Что именно произошло в лесу в тот день, мы узнали позже, когда Кузьминична сама прибежала домой. А до этого в деревню на остров раньше срока, положенного Кузьминичне на возвращение, примчался Тобик…
По всем лесным законам собаке, ушедшей с хозяином в лес, возвращаться самостоятельно домой не полагалось. Она должна была все время находиться рядом с человеком, и если и не разгонять медведей, волков, рысей и прочих «ужасных зверюг», то хотя бы рассеивать лесные страхи своим присутствием. Но Тобик вернулся в деревню один, да еще вид у него был такой, будто его только что очень сильно напугали-наполохали.
Степан Дмитриевич, разумеется, встревожился и тут же обратился ко мне, единственному охотнику на острове. Куда именно пошла Кузьминична, Тюмин знал, и я, не мешкая, направился туда с ружьем и собакой, более решительной и злобной, чем злополучный Тобик.
Степан Дмитриевич сопровождать меня в лес не смог: у него разболелись старые раны, он еле передвигал ноги, а потому остался переживать неизвестность дома.
Я быстро добрался до указанной болотинки, и собака тут же прихватила след медведя. Медведь, судя по следу, был небольшим. Он выскочил на болотинку из леса и, миновав с ходу болотце, почему-то полез прямо на скалу.
Ни Кузьминичны, ни следов предполагаемой Тюминым трагедии я не отыскал. Собака по медвежьему следу поднялась на скалу, спустилась вниз с другой стороны, остановилась около лесной дороги и дальше не пошла.
Здесь увидел я следы мотоцикла с коляской, а рядом в траве отыскал следы крови. Медвежий след оборвался у дороги, и по смятой траве, по следам крови я мог догадаться, что медведя тут либо убили, либо тут он скончался от ран, нанесенных ранее. На месте ни зверя, ни шкуры не было — выходило, что добычу кто-то увез на мотоцикле.
Судьба медведя и путь-дорога браконьера, убившего зверя в неположенное время и в неположенном месте, меня пока интересовала меньше, чем судьба женщины, не вернувшейся из леса. Я снова обошел всю болотинку, покричал, а потом пошел домой и в лесу перед самой деревней встретил ковылявшего мне навстречу Тюмина. Степан Дмитриевич, будучи человеком порядочным, собрал все свои силы, прихватил батожок и побрел в лес, чтобы сообщить мне добрую весть, мол, Ирина Кузьминична вернулась живая и здорова.
