В последний раз мы сидели с Кларой на пороге ее жилища. Она меня не провожала, потому что мы с Джоном уходили на пароход ночью, и ей опасно было возвращаться из порта одной. Мы обнялись, Клара поцеловала меня, и мы простились. Пошли с Джоном в порт мимо холодных пакгаузов к пароходу. По узкому трапу поднялись на палубу, и Джон тайком провел меня в кочегарку, на самое дно судна. Здесь шумели паровые котлы, и раскаленные топки освещали зловещим блеском мечущихся перед ними полуголых кочегаров.
— Полезай сюда, — сказал он, когда я переоделся в пыльную робу. Согнувшись в три погибели, я прополз в бункер Царапая руки об острые куски антрацита, пробрался в самый дальний угол, прижался к борту и замер, как мышь. Из кочегарки доносились голоса, глухой рев топок котла.
Итак, в путь-дорогу. Незаметно я задремал и не заметил, как судно вышло в океан. Джон вызволил меня из бункера только во вторую ночь, когда «Канада» была уже далеко от берега. Очистив робу от угольной пыли перед гудящими топками котлов, я прошел за Джоном по узким кривым переходам в трюм. Нестерпимый жар и вонь ударили в нос. Здесь на трехэтажных нарах в полумраке ютились переселенцы из Европы. («Канада» шла из Антверпена через Нью-Йорк в Рио-де-Жанейро). Я пристроился к скандинавам, безуспешно старавшимся поддержать чистоту в своем закутке. Рядом с ними ютились итальянцы с женами и детьми. Подальше со своим скарбом разместились бельгийские шахтеры. На самых нижних нарах обитали греки, ирландцы, крестьяне из Испании. Всех их объединяла надежда на лучшую жизнь там, за океаном, в южной стране, куда плыла «Канада». Долгим был их путь из Европы, потрясенной минувшей войной и послевоенным кризисом. Их гнала нужда, а иных мечта приобрести в Бразилии или в Аргентине клочок земли. Все на что-то надеялись, и теперь, когда «Канада» отчалила от Нью-Йорка, которого бедняки так и не видели, запертые в железных бараках на острове Слез, радовались, что скоро прибудут в обетованную землю. А пока мирились с духотой вонючего трюма, с тем, что им не разрешалось даже выходить на верхнюю палубу, дабы не оскорбить своим видом пассажиров.
Переселенцы верили агентам-вербовщикам, что в Южной Америке можно не только заработать на хлеб насущный, но и разбогатеть и богатыми вернуться на родину, только надо откладывать в банк, экономить, и через пять-шесть лет можно будет положить на текущий счет порядочную сумму долларов. По словам вербовщика, выходило, что чуть ли не каждый фермер и рабочий имеет собственный автомобиль. И на работу они ездят в своих машинах.
