Впервые я говорил о своей жизни, не тая ничего. Картины прошлого вставали предо мной с поразительной ясностью. Я вспомнил и родные Моховицы, и казнь матери, и страшные дни в немецком лагере. Не умолчал и о Настеньке. И хотя тяжело было рассказывать о предательстве Василия, упомянул и о нем. Вспомнились и годы в приюте и скитания по нью-йоркским причалам.
Консул умел слушать. Он сидел, чуть подавшись ко мне. Когда я закончил свое горькое повествование, он не поторопился с ответом. Велел подать чай. Пожилая женщина принесла кипящий чайник, фарфоровые чашки, печенье. Прихлебывая маленькими глотками чай, задумчиво и вместе с тем дружелюбно глядя на меня, консул заговорил:
— Понимаю вас, Павел. Таких случаев после войны великое множество. Много детишек попало в чужие руки, в чужие страны. Советское правительство делает все возможное для возвращения детей домой, к родителям, на родную землю, и многие возвращены, но все же…
Консул снял запотевшее пенсне, протер стекла платком и опять замолчал.
Я, волнуясь, ожидал, что он скажет. Может быть, сейчас решится моя судьба? Поднимется и скажет, что могу ехать на Родину, что не надо никаких формальностей. Выдаст билет в Советский Союз и…
Но он продолжал молчать, уставившись на медвежат, и эти минуты мне показались нестерпимо долгими. Наконец, подняв на меня глаза, проговорил:
— Слушайте внимательно. Нужно подать заявление на имя советского посла в Лондоне. Мы же не имеем права решать такие вопросы Это функции посольства. Вы напишите заявление и все, что рассказывали мне про себя. Потом запаситесь терпением. Ваши данные проверят, сделают запрос в Москву. Это необходимо. И я уверен, что в будущем сможем проводить вас на Родину. Но терпение, терпение…
— Сколько же ждать ответа? — упавшим голосом спросил я. Все во мне замерло… А я-то надеялся, так надеялся, и вот надо еще ждать…
— Не скажу. Но, кажется, полгода, год, не больше…
— Целый год!
— Да. Надо уметь ждать.
— Уметь ждать, — машинально пробормотал я, опустив голову. — Ну что ж. Пусть будет так. Как скажете, так и сделаю.
— Заполните анкеты. Вы долго будете в Ливерпуле?
— Разгрузка кончается. Опять поплывем в Сидней, а оттуда — в Нью-Йорк.
— Где бы вы ни были, не теряйте связи с нами. У вас есть постоянный адрес?
— Нет. Впрочем, ведь можно писать на Нью-Йорк на Центральный почтамт, до востребования?
— Пожалуй, да. И не отчаивайтесь. Будьте мужественны.
Консул поднялся, дружески обнял меня за плечи и сказал:
