Напев Чанакьи | страница 31
Тяжелое путешествие в Магадху вызвало воспоминания не только о его родителях, но и о дорогом Сувасини. Она была дочерью заключенного премьер-министра Шактара и его подругой детства. Маленькой девочкой она была изящно сложена, как изящная резная статуя. Ее румяные щеки и пронзительные карие глаза совсем свели Чанакью с ума. Он всегда был влюблен в нее, но так и не набрался смелости сказать ей об этом. Он знал, что она знает, но она получала озорное удовольствие, притворяясь, что не знает. По мере того как он медленно продвигался к Магадхе, он все чаще вспоминал о своем юношеском увлечении.
Паталипутра выросла не только в размерах, но и в потворстве своим желаниям, распущенности, коррупции и разврате. Букмекерские и игорные залы были на каждом углу улицы, и не было ничего необычного в том, чтобы наблюдать споры, вспыхивающие из-за претензий на загруженные кости, ловкость рук или искусственные драки животных. Алкоголь употреблялся в избытке, и это было знакомое зрелище-вымоченные в вине мужчины, шатаясь, выходили из мадиралаев, перебравшись в кинву, асаву, майрею, медаку, Мадху или прасанну—широкий ассортимент коктейлей, которые предлагали пабы Магадхи. Другой широкий ассортимент состоял из гаников, рупадживов и пумсачали—проституток, независимых сопровождающих и наложниц. Куртизанки Магадхи обладали прекраснейшими талантами-пели, играли на музыкальных инструментах, беседовали, танцевали, делали массажи, готовили духи, нанизывали гирлянды, мыли головы, купались и, конечно, самое главное, занимались любовью. Знаменитый гуру Магадхи Ватсьяяна только что опубликовал бестселлер "Камасутра", в котором более тысячи двухсот стихов подробно описывали семьдесят семь различных позиций для занятий любовью.
Когда Чанакья прибыл к воротам столицы Паталипутры, пьяный иммиграционный офицер у городских ворот едва мог заставить себя бегло изучить его проездные документы, не говоря уже о том, чтобы задать ему какие-либо важные вопросы, хотя был только полдень. Стражники у городских ворот выглядели взъерошенными и с красными глазами после вчерашней попойки. Магадха была царством отрицания—она, казалось, отказывалась признать угрозу Македонского вторжения, которая нависла над соседними царствами Бхарата. И король, и его люди просто не хотели, чтобы вечеринка закончилась, хотя ночь уже закончилась.
Большая часть города, казалось, не изменилась, и Чанакье было не так уж трудно найти дорогу к дому Катьяны. Улицы, дома и даже уличные фонари с масляными лампами на углах казались неизменными. Что изменилось, так это внешний вид Катаяна. Десять лет состарили его на двадцать пять. Он сразу же узнал Чанакью, приближавшегося к дому, и бросился ему навстречу, хотя в последний раз видел его совсем маленьким. Слезы навернулись на его глаза, когда он обнял Чанакью и отказался отпустить. Когда они вошли внутрь, он велел слуге вымыть руки и ноги Чанакьи и распорядиться, чтобы повар приготовил обед.