«Но чтобы совсем не больно», — излишней щепетильности не обучена вдвойне оценила Сюзи деликатность партнера.
Затем скромняга принудил выпить замаскированного под невинную текилу напалма, обжигающего жидким пламенем не только небо, а пронявшего организм, закружившего хороводом мыслей сознание, и уже самочинно полез целоваться, без остатка развеяв сомнения по поводу «пасторской принадлежности». Поцелуй затянулся — сердце, пусть самый натренированный, но весьма легкомысленный орган, из почти пуленепробиваемого превратилось в обычное, женское, трепетавшее от приятной, но сущей, казалось бы, нелепой мелочи. Дело дошло до того, что Сюзи даже пококетничала перед молодым человеком: после поцелуев, оправив детали гардероба, извинилась за блистательный внешний вид, мол, с корабля и сразу на… за-ва-лин-ку, невинно поинтересовалась смыслом неоднозначного термина, нужно ведь знать наверняка, какие действия предстоит вытворять с юношей дальше.
* * *
Огуречные гиганты, в тропических условиях по ускоренному варианту дошедшие до малосолености, мелковатая, горьковатая редиска, чуть ни под корень разухарившимися имками все ж таки выставленная — закусь столь призывно похрустывал, что как «мировую» опрокинули да за дружбу — прицепчиком, даже не заметили. А потом чуть ни святое:
— За тех, кто в море! — провозгласил спасательский тост атаман, прочувственно крякнув да взгрустнув мимоходом по ледку на Олге-матушке, по ватаге, оставленной в неустроенности, по соратнику да творцу недавних побед, и добавил вполголоса: — Э-эх, где же наш старинушка обретается? Ему бы костишки погреть под здешнее солнышко, поправить здоровьишко. — Чокнулся с ментонером да с другарями, сплотившимися по случаю нахлынувших совместных воспоминаний.
— Большой человек, — отметил вполне справедливо, при том морщась от прелести вкусовых качеств напитка, переводяга. Пошатнувшись от вновь накатившего апломба, вовремя спохватился, попытался напыжиться для солидности и потыкал в потемневшее уж небо с легкомысленно высыпавшими для привлечения постороннего любования ночными звездочками. Те, удостоенные жеста, довольные, кокетливо перемигивались, почитая, что именно на каждую из них личностно нацелен перст указующий.
— В гору пошел… в том смысле, что на Камень откомандировали шороху наводить.
— Слухами земля полнится — об том предположения строили, а вот каково старинушке тамочки приходится? Может, подмога надобна? Ватагу ни созывает ли? А то чего далеко ходить, в эхо кликать — мы завсегда в походе да наготове! — Атаман с гордостью глянул на принявших надлежащий бравый вид сотрапезников.
