— Не переживай, краса-девица, не сомневайся — арак-тройничок нарядов не подпортит, а кожа, как чист бархат, опосля применения переливами играт, сият. Скажи, племянничек…
— Подтверждено экспериментами, проистекающими из опытов — оттенками под синеватый сапфир, включая спектр изумруда; ясно ведь, какие произрастающие компоненты использованы, тропический вариант…
— Вот-вот ссохшиеся овощи да мешок выбракованного риса с добавлением сока огурчика — для лосьенистости. — Охлаждая, обрызгал опытен имка распалившуюся гостью малосоленым вдобавок рассольчиком.
— Ну, разве что… — принюхалась экс-наложница, — для лосьенистости. — Запах, видать, пришелся по вкусу.
— Простить, что ли, невежу-наглеца ради праздника? — легко уговорилась на мировую, удовлетворенно наблюдая зажмурившихся атамана с кишивим, загипнотизировано вдыхающих ароматы перегнанных произрастаний, испаряемых кипящим возбуждением телесности. — К тому ж с блудершафтами чей-то заминка, это в нашей-то разудалой компании! — Теперь уж стало впору на подмогу к атаману с кишивым бросаться, да только про сей случай безрассудных камикадзе коллектив спасателей не выпестовал.
Сюзи давно уж дивилась целомудренности ворликских нравов, тем более в командировках, и совсем уж излишнему, по ее мнению, витиеватому ритуалу, чрезвычайно запутывающему простые, в общем-то, отношения. Улицезрев же чуть ни кавалерийский наскок подружки, с облегчением вздохнула да, чтоб не особенно выделяться, попыталась, на подсмотренный хитрый манер переплести руку с рукой избранного для прикрытия юноши. Но все-то выходили болевые захваты, а из бокалов вино выплескивалось. Плюнула агентша свысока холуевриканского положения на дикарские обычаи, заломив окончательно руку удивленно хлопающему глазами молоденькому конфедератику, принудила до капельки выпить непролитые остатки и хищно впилась в не просохшие, не изготовившиеся к поцелую губы.
«Ради чего столь запутанные условности? — думалось агентше в процессе. — Ради того, чтобы не обращаться друг к другу во множественном числе от второго лица — типичное варварство!»
После силового, но вовсе не принудительного брудершафта юноша не поспешил величать Сюзи на «ты», напротив, онемев, глаз не отрывал от напористой блондинки. Предыдущие душевные терзания в смеси с эффектом неожиданности придали его лицу усугубленное толикой спиртного выражение утонченной томности, изгнавшее прочь безутешность любовных разочарований. Сюзи даже на мгновение усомнилась, мужчина ли перед ней или пастор из старомодного моногамно-конфессионального прихода в тесном под горло воротнике? Сомнение длилось недолго: юноша, мигом понабравшись дурного, а потому прилипчивого, вульгарного тона холуевриканских манер поведения, с неожиданной решительностью ответно заломил агентше руку…
