— Как здоровски-то здесь: хибарка, закусь под рукой… и на грядке. Уют, располагает к отдыху — спору нет. Возьму-ка десяток отгулов за свой счет да обделаю интерьер под Паросский мрамор — завалинку не узнаете, — лез с непрошеными посулами к насторожившимся имкам развеявшийся от напущенного туману значительности, почти разбазаривший гардероб переводяга. — Не верите? А сейчас ка-ак вызову бригаду строй… и-ик…
— Ишь ты, брига-аду… пуганые, не застращаешь! — не так-то просто поддавались архитектурному «наезду» да угрозам обделки имки.
— …и-ик…ителей.
— Не обращайте внимания на малахольного: уши уж прожужжал строительством. Как сто грамм в винтокрыле поднесут — сразу за прожекты принимается. А в душе-то робкий, спокойный, одинокай… — чуть ни пожалеть вознамерилась переводягу экс-наложница. — И то правда — кто на выжигу пронырливого глаз-то положит!? — вовремя спохватилась да, перестав за зря распылять нежности, перебралась поближе к ментонеру ветеранскому, с которым на брудершафт прицелиться вознамерилась:
— Первачок дивной, как всяк благородный напиток, не в напраслину пьется, а для более близкого знако-омства…
— Факт непреложный, ведь столько вместе в полетах… — бессознательно прикрывая друга, вновь не спрошено встрял переводяга, решившись сунуться с бокальцем к прямо-таки пышущей жаром средних размеров доменке. — Уважаю женщин, понимающих толк в жизни, особенно в вине! Напиток ни в чем не уступит импортному, марочному кальвадосу, что без лицензий гонят из яблочной падалицы. — Потряс лабораторным фужером, окропив имкиной продукцией зазевавшихся застольников.
— И-ик — икнув не ко времени, не промахнулся чокнуться доставленным со льда араком мимо обширного, раскалившегося декольте соискательницы контактных знакомств. В темпераменте, будто в специально выставленном под охлаждение вырезе платья от контраста температур если не зашипело, то вполне явственно запарило.
— Держите ее, модель эту! Я-то знаю: зашибет — и глазом не моргнет! — Зеленый ментонер бросился на спасение товарища, оттащив того, выпившего, а потому упирающегося, не сознающего угрозы вскипающего парами вулканища.
Тут уж пригодилась силушка атамана да кишивиго, галантность увещевания ментонера ветеранского:
— Мада-ам, вы же не станете опускаться до скандального дебоша! Бесполезно, поверьте, сердиться на переводягу — это, как заведено, стоит перед носом замаячить чаровнице — не жалеет для ухаживания выпивки, добро бы лишь своей, — широкая натура…
