Энни запланировала вечером повышивать кофточку для дочки, но соблазн был велик.
— Как это по-соседски с вашей стороны, но я боюсь оставлять малышей одних в чужом месте. Вдруг проснутся?
— Ваш старший вроде бы уже большой. Сколько ему?
— Десять.
— Ну конечно, все будет хорошо. Заприте их, чтобы они не убежали и не наделали глупостей.
Но Энни все еще сомневалась:
— Как я одета? — За обедом некоторые выглядели так нарядно. — Может, мне надеть шляпку? — На одной из женщин, Кэтлин, была надета шляпка, в то время как другие были с непокрытыми головами.
— Ты выглядишь отлично, дорогуша. Прибереги шляпку на воскресный выход.
— Ну, если вы так считаете… — сказала Энни и стала рыться в сумочке в поисках ключа от каюты. — Тогда — ладно. Пока они крепко спят, я выйду, быстренько хлебну чайку и вернусь.
Они отвели Энни в салон третьего класса, где стояли полированные столы, а стены были отделаны тиковыми панелями, и на дверях красовались керамические ручки. Кэтлин, как оказалось, не в первый раз пересекала Атлантику, и она все не переставала повторять, насколько «Титаник» лучше всех тех судов, на которых она побывала раньше.
— На некоторых кораблях вас просто пакуют, как груз, — рассказывала она. — И вам приходится брать с собой еду, так что к концу плавания все портится и хлеб покрывается плесенью. По сравнению с ними тут как во дворце.
— Какая же ты смелая, что отважилась одна с детьми пуститься в путешествие, — заметила Эйлин. — Нас много, целых четырнадцать человек, мы все из Майо, и мы держимся вместе. Тебе надо сесть с нами в столовой, иначе твои детки доведут тебя до ручки, пока мы доберемся до Америки.
— Большое спасибо, — ответила Энни. Она очень смущалась, не всегда зная, как надо себя вести, как правильно одеваться. Можно ли попросить стюардов подогреть детскую бутылочку? Малыш любил тепленькое молочко. Где им можно ходить, а куда не положено? Теперь ей было у кого спросить, ведь эти женщины уже плавали на подобных рейсах и могли подсказать ей, что делать. Они казались вполне приятной компанией.
Когда Энни вернулась в каюту, дети всё еще крепко спали, даже не подозревая, что их мама так долго отсутствовала. Она забралась в койку, переложив малыша к стене, чтобы он не свалился на пол. Было странно, что за бортом на тысячи и тысячи миль простирался океан, от Арктики до Антарктики, а над ними — только звездное небо. Энни произнесла молитву и тут же заснула.
Редж лежал без сна, переживая увиденное на шлюпочной палубе. Конечно, он знал, что у богачей бывают романы на стороне. Порой, когда он шел на утреннюю смену в ресторан, ему приходилось наблюдать, как из чужих кают выходили полуодетые люди. Он понимал, что девушки делали это ради денег, чтобы пожилые джентльмены одаривали их драгоценностями и модными нарядами, — это происходило повсеместно. Из разговоров с другими парнями он узнал, что, к примеру, мистер Гуггенхайм взял с собой на борт любовницу, молодую певицу-француженку мадам Обар. Они забронировали разные каюты, однако всем было известно, что ее каюта пустовала, потому что она жила у него. В Нью-Йорке же у мистера Гуггенхайма оставалась жена. Возможно, она была в курсе существования любовницы, но, как иногда случалось, предпочитала закрывать на это глаза.
