— То, что происходит, не похоже, Леша, на заманивание. По всему видно — прет на нас большая сила, а мы все пятимся, пятимся, никак не упремся, чтобы изловчиться для настоящего удара…
Это Дмитрий говорит уже не свои слова, а дядины, но он хорошо их понимает и потому считает теперь своими и находит нужным высказать их Алексею.
— И потом, с чего ты решил, что Кутузов Наполеона нарочно заманивал? Ничего себе заманивание — почти пол-России ему отдал! А ведь это русские города, деревни с людьми, хлебом и скотом… Нет, Леша, Наполеон тоже был большой силы. И не заманивал его Кутузов, а вынужден был отступать аж до самой Москвы.
— Но ведь потом…
— Потом и мы тоже, вот увидишь!
— А Москву, как думаешь, придется нам и на этот раз отдать?
— Думаю, что на этот раз ни за что не отдадим!
— Так думаешь потому, что комсомолец?..
— Да, потому что комсомолец! А как же я еще думать должен? И потом, есть же все-таки разница между тогдашними русскими мужиками и нами, советскими людьми?
Дмитрий начинает нервничать и говорить не очень связно. Его злит необходимость вести такой разговор с Алексеем. Сам он разве ни во что уже не верит? Зачем же шел тогда в партизаны? Дядя Миша брал ведь только добровольцев и даже не всех добровольцев, кое-кого отказался взять…
— И вот тебе мой совет, — раздражении заключает он свой разговор. — Поменьше ты слушай фашистские передачи. Они небось сообщают, что давно уже взяли Москву?
— А я и не слушаю фашистских, — обижается Аистов. — От них действительно… Но ведь и наши ничего утешительного пока не говорят.
— Прилет время — скажут. А чуда ты все-таки не жди.
— А если мы их действительно под Москвой разгромим?
— Это тоже не будет никаким чудом. Им-то, может быть, и чудом покажется, а для нас так ведь оно и должно быть.
Потом они сидят некоторое время молча, и Алексей уже совсем спокойно заключает:
— Это ты, конечно, со слов своего дяди такие мудрые слова мне наговорил. В старину они, кажется, назывались вещими. Но дай бог, как говорится, чтобы все это сбылось.
Михаил Миронович со своей группой возвращается от Головы во второй половине дня, а полчаса спустя над лесом в направлении отряда «Гитлер капут!» пролетает целая эскадрилья немецких бомбардировщиков. Проходит еще несколько минут — и земля начинает содрогаться от взрывов бомб.
— Ну вот и сбылось мое опасение, — тяжело вздыхает Щедров. — Говорил я ему, что нужно тщательней маскироваться. Не разводить больших костров, кухню и вообще все зарывать в землю. У нас, кстати, тоже, Илья Ильич, слишком мало еще землянок и блиндажей. Кто знает, может быть, и зиму тут придется провести.
