— Брал уроки у русского белогвардейского офицера, князя Долгорукова, выдающего себя за потомка основателя Москвы.
— И вы ему поверили? Да ведь почти все эти жалкие белогвардейцы выдают себя за русских князей, хотя на самом-то деле большинство из них — всего лишь мелкопоместные дворяне. — Пренебрежительно машет рукой фон Гроссе, очень кичащийся своим дворянским происхождением, тоже, кстати, не очень знатным. — Объясняться с русскими вы, значит, сможете и без переводчика?
— Думаю, что смогу.
— Ни в какие дискуссии с ними вступать вам не рекомендую. А с партизанами разговор должен быть совсем коротким — главным образом с помощью автоматной очереди. А вот она может быть и длинной, — раскатисто хохочет полковник. — Да, и учтите еще, что бороться с ними, и вообще с не очень покладистыми русскими любого возраста и пола, предписывается не только войскам СС и СД, но и всем нашим вооруженным силам. Я вам прочту сейчас шестой пункт из директивы номер тридцать три, подписанной начальником штаба верховного главнокомандования генерал-фельдмаршалом Кейтелем.
Фон Гроссе достает из кармана записную книжку и, полистав ее, читает:
— «Войск, выделенных для несения службы в занятых восточных областях, хватит для выполнения задач лишь в том случае, если всякое сопротивление будет ликвидироваться не путем судебного наказания виновных, а распространением со стороны оккупационных властей такого страха и ужаса, который отобьет у населения всякое желание противодействовать».
Закрыв записную книжку, полковник спрашивает:
— Теперь вам все ясно?
— Да уж яснее ясного!
— И вообще, мой дорогой, не стесняйтесь в средствах, действуйте смело и решительно. Диктуйте, навязывайте свою волю везде, где только представится возможность. Берите пример с нашего фюрера. Мне рассказывал один из наших высокопоставленных генералов о его выступлении на совещании руководителей вермахта двадцать третьего ноября 1939 года. Фюрер так прямо им и заявил, что он незаменим. «Ни одна личность, — сказал он, — не смогла бы меня заменить… Я убежден в силе моего разума и в своей решимости… Судьба рейха зависит лишь от меня».
Пристально посмотрев в глаза своего зятя, фон Гроссе настороженно спрашивает:
— Может быть, вам кажется, что фюрер…
— Нет, мне ничего не кажется! Для меня эти слова — лишь бесспорное свидетельство сильной личности, которая, не дрогнув и ни перед чем не останавливаясь, приведет нас к победе над любым врагом.
