— Кто же его мог прислать? — тихо сказал Альфредо, подсвечивая фонарем пораженного противника, а затем протянул пистолет Мигелю. — Ему хватит одного выстрела в голову…
— Ты с ума сошел? Ведь он же — ребенок, — резко отрезал Массиньи.
— Ребенок — ты. А он — воин, безжалостный и решительный. Скоро, если это еще не произошло, он убьет своего первого черноногого, а через десять лет он уже сформировавшимся головорезом, — вмешался немец.
— Он бы убил тебя, не мешкая, — продолжил Альфредо. — Для него ты, всего лишь, препятствие. Он готов убить тебя, готов убить твою девушку, он убил бы твоих детей и родителей, — он все более и более настойчиво протягивал пистолет.
— Это — безумие. Я не буду стрелять ребенка. Вы, к дьяволу, нанимали меня в качестве пилота, а не детоубийцы.
— Но он — не ребенок! — громко бросил Мигель.
— Ты думаешь, что он сейчас страдает от боли? — спросил итальянец, направляя фонарь на лицо стонущего мальчика. — Но это не так. Перед подобными заданиями детям дают опиумную настойку, чтобы они чувствовали определенную, скажем так, оторванность от реальности. Он понимает, что ранен, но он просто играет, не чувствуя боли — лишь пытается вызвать нашу жалость.
— Он тебя убил бы и гордился своим «первым кафиром», но почему же ты не способен расплатиться с ним? — резко спросил Альбано. — Если ты не выстрелишь, то это сделают другие. Так что, ему, все равно, не выжить.
— Так пусть же это сделают другие, но я не буду брать на себя чужую жизнь, — раздраженно произнес Мигель, развернувшись в другую сторону и направившись, сначала, медленным шагом, в сторону порта.
— Жаль, что этот араб не убил тебя, — Альфредо продолжал говорить вслед уходящему Массиньи. — Мою жену убил такой же сопляк, оставив моих детей без матери. Она шла в сторону банка, а он просто бессмысленно расстрелял её и еще несколько прохожих. Ему было всего двенадцать лет, но, прежде чем выстрелом в голову его остановили жандармы, он забрал жизни у шести человек, навсегда изменив и мою жизнь. Запомни это! — продолжил кричать вслед апулиец.
Двигаясь в сторону порта, Мигель ускорил шаг. Не успел пройти и полквартала, как позади послышался выстрел. Дойдя до улицы, проходившей вдоль старых военных укреплений, он услышал позади себя шум.
— Постой. Не злись, — произнес догнавший его Нанду. — Они не убили его.
— А выстрел? — удивленно спросил Массиньи.
— Они выстрелил над его ухом, чтобы оглушить его — он начал опасно дергаться. Ему поставили кляп и связали. Теперь его отнесут в другой район — там его смогут найти свои же. За раненого они не будут мстить, а наш дом они, все равно, вычислили — к утру придется его покинуть.
