— Конечно, Корнелио был не самым достойным членом семьи, но… намного ли хуже он был, чем Лукас? — усмехнулся Натан. — А что касается тебя, то ты еще заплатишь за свой поступок. Совет Семьи не узнает правду. Если до них дойдут эти вести, то смерть будет не самым худшим для тебя исходом, но, поверь, это им никто специально сообщать не будет…
— Мне с тобой больше не о чем разговаривать, — Джереми резко перебил собеседника. — Беседу я продолжу с Лукасом.
— Но ты, все равно, заплатишь за свой поступок, — спокойно произнес Кравиц, когда гость был уже у двери, которая вела на каменную лестницу, а затем добавил. — А может быть и твоим друзьям придется заплатить за этот поступок.
Оскалившись, Лартер в последний раз повернулся в сторону человека, сидевшего за столом, а затем направился вниз по плохо освещенной лестнице, предназначенной для личных гостей Дженовезе.
* * *
Когда Мигель проснулся, комната уже была освещена лучами утреннего солнца. Казалось, что странные сновидения отступили, но этой ночью они снова вернулись. В этом сне Массиньи снова видел странный город, похожий на нечто среднее между Нью-Йорком, Бостоном и Парижем. Здесь эфимерный мир перенес его в какой-то заброшенный цех, где двое мужчин обсуждали некий, важный, для них, вопрос. Одного фантома он видел лишь со спины, а лицо другого едва ли мог разглядеть. Стоявший спиной держал в руках большую сумку. Протянув её своему собеседнику, сообщил о том, что это человеческая кожа, которую так желает купить Лилит. Пока второй призрачный образ, открыв сумку, что-то бормотал себе под нос, фантом, стоявший спиной к Мигелю обмолвился о том, что может продать и свою кожу.
Массиньи снова чувствовал нечто неприятное, остававшееся после этих странных по содержанию, бредовых сновидений.
За последние несколько дней он уже успел привыкнуть к местной жаре, едва ли смягчаемой свежим дыханием моря. Как и несколько месяцев назад, он начал отращивать бороду, избавив себя от лишних раздражений кожы после бритья. Оберегая себя от излишних потерь влаги, он надевал кожаную куртку на голое тело, а каждый раз выходя на улицу, он, под широкополую шляпу, повязывал влажный платок, охлаждавший его тело, а затем и впитывавший пот.
Едва успев одеться и почистить зубы, он услышал звонок в дверь. Открыв её, он увидел Хорхе, видимо, лишь ночью вернувшегося из Парижа.
— Рад тебя видеть, милый друг. Сегодня я здесь, а раз времени у меня много, я полечу с тобой.
