В ответ, Элвис лишь пожал плечами, после чего, он и его спутник, забрав признание, вышли из комнаты, оставив там наркомана и закрыв дверь засовом, сделанным из остатков мебели.
— Спросишь, почему я тебя втянул в это дело? — произнес Лартер, протягивая собеседнику обещанные три тысячи долларов. — Ты один из немногих людей, на которых я мог бы положиться… Может зря я тебя, всё-таки, в это втянул, но я всё сделаю для того, чтобы, разное в жизни бывает, мне пришлось проливать лишь свою кровь.
— Твое право, — пожал плечами Элвис. — Ведь мне тоже приходилось на тебя полагаться.
Глянув на закрытую дверь комнаты, его собеседник жестом попросил своего товарища помолчать несколько минут. Еще раз прочитав признание, Коннелл и его собеседник вышли из заброшенного дома и, не бросаясь лишними словами, разошлись в разные стороны. Теперь у Лартера было достаточно времени оценить свой план.
С наступлением темноты, сад Тюильри и окружающие его кварталы, проснувшись от забвения вечерних сумерек, ожили той ночной жизнью города, которая привлекала многочисленных искателей. Здесь, вблизи от прохлады пруда, Мигель и Хорхе могли обсудить грядущие планы.
— А вообще, в Париже не так много мастерских, где создают музыкальные инструменты, — произнес Ортега. Уже более часа собеседники вели непринужденный разговор. — По крайней мере, их число несравненно с таковым в городах испанского Леванта. В Эльче, Аликанте и Сагунто есть огромное число мастеров, творящих прекрасные гитары, аккордеоны и мандолины, подобные неаполитанским. Мой отец был потомственным изготовителем аккордеонов. Наш род вел это дело с той поры, как в Испании утвердились Бурбоны… — на какую-то минуту Хорхе прервался. — Когда отец умер от рака, Энрике, мой старший брат, был готов продолжить дело.
— И, его убили? — осторожно спросил Мигель.
— Когда пала монархия, власть в новой республике оказалась в руках левых. Пока социалисты и левые либералы, делили власть, улицы нашего города, как и многие других, оказались во власти анархистов, каталонских повстанцев и прочих банд, прикрывавшихся красивыми лозунгами. Но другой стороной в этой борьбе были фашисты и монархисты со средневековыми взглядами на мир, хотя «Фаланги» тогда еще не было. Когда нашу мастерскую сожгли, нам с братом пришлось выбирать между анархо-социалистами и фашистами. Выбор подобный тому, выбрать пасть льва или крокодила… В чьих зубах ты выбрал бы оказаться? — Ортега обратился к своему собеседнику.
