Устав от прогулок по кладбищу, растратив значительную часть пленки, он вернулся к могиле Шампольона, но, прождав там еще несколько часов, он снова начал бессмысленно ходить по кладбищу — теперь Массиньи выбрал путь между местом, где он должен был ждать Патрика и могилой Бальзака, синхронно пересекая это расстояние. Выйдя из такси, несколько часов назад, в магазине у центрального входа на кладбище он купил бутылку воды, но теперь её содержимое близилось к концу.
Он и не заметил, как солнце стало близиться к закату, а затем наступили сумерки. С наступлением тьмы Мигель начал нервничать, но, даже сквозь пелену злости, он прекрасно понимал, что не может покинуть это место. Он не знал, где искать О’Хару в Париже, а лишь этот человек был хрупким звеном между Массиньи и Дженовезе.
Просидев здесь до зари, он заснул, опершись спиной о каменную плиту. Когда он проснулся, уже близился полдень. Несмотря на то, что с чувством голода Мигель мог бороться, во рту у него пересохло — свой последний глоток воды он сделал после захода солнца.
— Какой сегодня чудесный день, — обратился он к первому человеку, которого он увидел у монумента «Умершим» — прекрасного и, одновременно, полного душераздирающей грусти творения человеческих рук. — Мне жаль, что в такой день я должен обратиться к незнакомцу с дурацкой просьбой.
В ответ, человек, к которому обратился Массиньи, несколько раз кивнул. Это был мужчина среднего роста, около пятидесяти лет на вид, с небольшими темными усами и треугольной бородкой, с густыми темно-каштановыми, хотя и уже тронутыми сединой, волосами и узким овальным лицом с тонкими чертами.
— Знаете, когда я в первый раз оказался на этом кладбище, в дождливый пасмурный день, у меня родилась одна мечта — встретить здесь прекрасную незнакомку, умирающую от тоски на могиле умершего мужа, которая попросила бы отвести её домой и обогреть. В объятиях со мной она забыла бы о былом горе и обрела бы новую надежду, — мечтательно произнес этот человек.
— У нас, кстати, есть нечто общее, — Мигель кивнул на камеру, висевшую на плече у его собеседника, а затем указал на свой фотоаппарат.
В ответ, незнакомец рассмеялся.
— Пожалуйста, купите мне воды и какую-то пищу, — Массиньи старательно выговаривал каждое слово. За последние годы он редко разговаривал на французском, а наречие, привычное для жителей Марселя, не всегда с легкостью воспринималось парижанами и франко-канадцами. — Возьмите это, — достав из кармана, он протянул собеседнику все мелкие купюры в франках, которые у него были. — Я плохо знаю цены в Париже, да и во Франции в целом, — пояснил он собеседнику, пересчитывающему деньги.
