Павлик затащил меня к себе. Мы вошли в низенькую, но очень чистую комнатку, стены которой были оклеены яркими плакатами, рекламирующими кинофильмы. Здесь была и Анна Каренина в длинном черном платье, с густой черной вуалью на лице, и тореадор, дразнящий красным плащом страшного быка, и Гулливер, между ног которого, как под огромной аркой, проходили парадно одетые войска короля лилипутов…
— Это я все на память себе взял, — похвалился Павлик.
В углу стояла широкая кровать, застланная белоснежным покрывалом, а над ней висел портрет смуглого моряка.
— Это мой папа, — гордо произнес Павел.
Схватив свою удочку, он вышел из комнаты. Мы, не раздумывая, вдвоем отправились к морю.
— Ты в самом деле хочешь со мной дружить? — дрожащим голосом спросил меня Павлик.
— А почему бы и нет?
— Но ты еще с Коськой дружишь.
— А разве нельзя еще с кем-нибудь дружить?
Павлик опустил голову.
— Это потому, что я маленький?
— Да что ты! Мы все должны дружить. Понимаешь? И ты, и я, и Коська, и даже мистер Икс.
— Мистер Икс не любит дружить со всеми.
— Ну, это не по-пионерски. Пионеры должны дружить.
— А я еще не пионер, — глухо произнес Павлик. — Я только в третий перешел. Но не думай, что я маленький. И я очень сильный. А смелый — так это просто ужас! Я ничего не боюсь, вот увидишь. И если хочешь, то мы и рыбу будем вместе ловить, и чайку кормить. Ты не думай, что я взаправду хотел ее собаке отдать. Да ни за что на свете! Я сам не люблю, когда какую пташку обижают. Но Робинзон — ты же знаешь, какой он шальной! — решил поохотиться. Вот так и случилось. А ты увидишь, что я не такой, как он. И вовсе не маленький…
Павлик заикался, давился словами; как видно, он хотел убедить меня, что может быть искренним и верным другом. Он, должно быть, больше всего боялся одиночества. Поэтому так ценил дружбу и не мог жить без нее…
Мы подошли к морю.
— Ладно, — сказал я. — Мы будем все время дружить. И чайку будем вместе кормить. До тех пор, пока не вылечим.
Черное, вымазанное смолой лицо Павлика расплылось в счастливой улыбке.
И вот мы снова идем с дедушкой в море. Теперь я уже настоящий рыбак. Мне все ясно, что будем делать и как будем делать.
Со мной, на носу баркаса, Павлик. Ах, и славный же он мальчуган! Он так подружился со мной, что и на шаг не отступает от меня. Куда я, туда и Павлик. А главное — моя бабушка довольна нашей дружбой. «Павлик — хороший мальчик, — говорит она. — Он ни кошек, ни собак не обижает, и такой вежливый. Поздоровается, если встретишь на улице, да еще и фуражку снимет». Ей не нравилось только то, что он такой черный. Узнав, что он вымазался смолой, превратившей круглолицего, чубатого Павлика в Пятницу, бабушка долго бубнила, ругая Робинзона, а затем начала отмывать мнимого «дикаря» теплой водой. При этом бабушка говорила: «У твоей мамы столько работы, что некогда ей, бедняге, даже за сынком посмотреть. Да и то сказать, нелегко одинокой женщине жить»…
