Затем мы с ним ходили в дом отдыха, и Павликова мама прикинулась, что не узнала сына. (А может быть, и в самом деле не узнала?) «Кто же тебя надоумил, Павлик, помыться? Или ты, как Пятница, уже разжалован?»
— А ну его, этого Пятницу, — махнул рукой Павлик. — Я уже не дружу с Робинзоном. Он уже не Робинзон, а этот… Скажи, Даня, кто теперь Робинзон?
Когда мы с дедушкой собрались в море, Павлик тоже попросился в баркас. Дедушка сначала не хотел его брать, но Павлик так просил и смотрел на дедушку такими умоляющими глазами, что даже мне стало его жалко. И я поддержал его:
— Дедушка, Павлик хороший! Он очень любит рыбачить, и он все время один. Возьмите его, дедушка.
Дедушка улыбнулся, неизвестно для чего потеребил усы:
— Ишь какая круговая порука! Вы что ж, подружились, или как? Ну, молодцы. Это правильно — надо поддерживать товарища, помогать ему. А то какой же ты, к примеру, друг, если товарища в беде оставляешь?
И вот Павлик сидит рядом со мной, расцветая от счастья. Прищуренными глазами смотрит он в морскую даль и ни на минуту не умолкает:
— А у меня нет дедушки. И бабушки нет. Никого нет. Вот если бы и мне такого дедушку, как у тебя.
— У меня и еще один дедушка есть, — похвастался я.
Павлик вздохнул.
Мы не успели опомниться, как к нашему баркасу подлетел настоящий военный катер. За рулем сидел молодой моряк, а рядом с ним — пограничники в зеленых фуражках.
Я знал, что мы с мамой живем теперь у самой границы. И уже не раз видел, как то вечером, то утром проходят пограничники с автоматами. Часто их сопровождает большая собака — очень умная и дрессированная. Я всегда завидовал: мне бы такого щенка!
На катере был не простой пограничник, а офицер. Я сразу же — по звездочкам — определил: старший лейтенант. Чернявый, загорелый, он стоял посреди катера, вытянувшись, как часовой, и ни разу не пошатнулся. Тут же, как и офицер, застыл солдат-пограничник.
Только когда катер подошел совсем близко к нашей моторке, старший лейтенант, подавая через борт руку моему дедушке, поздоровался и спросил, улыбаясь:
— Как улов, Козьма Иванович?
— Ничего, не жалуемся, товарищ Малимонов. Вчера немного взяли и сегодня думаем кое-что взять. Надеемся, что скумбрия пойдет, — понизив голос, как бы для того, чтобы не услышало море, с таинственным видом ответил дедушка.
— Да, уже пора и скумбрии появиться, — согласился старший лейтенант. — Закурим?
— Спасибо, у меня свой — крепенький.
— А вы попробуйте наших флотских.
