Моя исповедь. Невероятная история рок-легенды из Judas Priest | страница 47



«Dying to Meet You» была еще одной яростной песней. Она о бесполезности войны и легализованных убийствах, совершенных во имя войны, – песня написана от лица пацифиста и хиппи:

Убийца, убийца, никому не рассказываешь о своих мыслях,
Каждый день убивая и уничтожая…

Хеви-метал был совершенно новым жанром, поэтому мы чувствовали, что создаем эту музыку с нуля. Мы знали, что находимся в одном клубе с Purple, Zeppelin и Sabbath, но хотелось отличаться от других. Мы усердно старались выработать звучание, которое слышали в голове.

Роджер Бейн был спокойным парнем, может быть, слишком спокойным и безучастным, потому что в последнюю ночь, когда запись уже подходила к концу, он крепко заснул. Лежал и храпел на диване. За окном был рассвет и птички пели, когда он проснулся, сел и спросил нас: «Вы закончили?»

– Да, наверное, – ответили мы ему.

– Хорошо. Сейчас буду резать, – сказал он и лениво побрел на второй этаж.

Мы переглянулись и стояли как громом пораженные. Мы считали, что мастеринг альбома – процесс долгий и кропотливый, а не то, что ты проснулся и сварганил за час. Но у Роджера был богатый послужной список. Видимо, он знает, что делает. Мы сели в фургон и поехали обратно в Уолсолл.

Альбом во многом разочаровал. Нам не нравилось название, Rocka Rolla, но так назывался первый сингл с пластинки, а в то время все именно так и работало. И нам, безусловно, не понравилась обложка, некая пародия на логотип «Кока-колы» на крышке от бутылки. Выглядело дерьмово и хеви-металом даже не пахло.

Но больше всего разочаровало звучание альбома. Слабое и невыразительное. Мы задумывали совершенно иначе. Я ведь в студии орал как ненормальный, а Кен с Гленном выпаливали риффы, словно пули из двух пулеметов. Но Роджер упустил эту мощь, и звучало все… сдержанно и прохладно.

Нас по-прежнему переполняли эмоции, оттого что выйдет альбом. Помню, получил свою копию на виниле (спасибо, Gull!), она пришла в почтовый ящик на Келвин-роуд. Не терпелось увидеть реакцию мамы с папой, испытывающих гордость за сына. Я тоже был горд… Но все равно казалось, будто возможность упущена.

Эта впечатление подтвердилось, когда альбом с треском провалился. Не сказать, что пластинка вышла – скорее сбежала в мир рока.

В хит-параде она не выстрелила, да и по радио нас не крутили.

Мы дали несколько интервью, и ни хрена они нам не помогли. В рецензии журнала Sounds было написано: «Идите лучше работайте!», что было печально, поскольку я-то с работы уже свалил. Одна журналистка приехала и была убеждена, что наша группа называется Judith Priest. Может быть, она ожидала встретить серьезную женщину-композитора?