Затем настало время идти в студию и сочинять альбом. Дэвид Хоуэллс выбил нам студию Basing Street в Западном Лондоне, которую оборудовал основатель Island Records. Крис Блэквелл. Дэвид также нашел нам продюсера – Роджера Бейна.
Роджер был довольно известным продюсером, и мы – во всяком случае, поначалу – благоговели в его присутствии. Он выступил продюсером трех первых альбомов Black Sabbath, а также парочки пластинок Budgie и завоевал в тяжелой музыке прочную репутацию.
Он внушал страх, как и Basing Street, первоклассная профессиональная студия. Она выглядела, как звездолет из фильма «Звездный путь». Но Роджер был спокойным парнем и готов был выслушать наши идеи, и постепенно в такой обстановке мы стали чувствовать себя комфортно.
Альбом мы сочиняли, скажем так, в непростых условиях. Gull Records не могли позволить оплатить дневные студийные сессии, поэтому работали в ночную смену, начиная с 8 часов вечера, когда уходили именитые и маститые группы, подписанные на крупные лейблы. И мы записывались до восхода солнца. Настоящие вампиры.
Только вот гробы, куда можно было бы прилечь и отдохнуть, мы себе позволить не могли. На номера с завтраком денег не было, поэтому приходилось дрыхнуть в фургоне, припаркованном возле студии. Летняя неделя выдалась адски жаркой, а Ноттинг-Хилл – это оживленная, шумная часть Лондона, поэтому высыпаться не удавалось.
В студии я ощущал давление гораздо больше, чем на концертах. Сначала почему-то стал паниковать, как только во время записи загорался красный огонек. «Вот оно! – думал я про себя. – Сейчас или никогда! Всего один шанс!»
Это было глупо, так как всегда можно записать еще один дубль, но я ненавидел это делать, потому что Роджер и остальные ребята глазели на меня через стекло в студии. Я чувствовал себя неудачником – хотя, думаю, многие музыканты чувствуют себя так же, впервые оказавшись в студии.
Нам повезло, что Гленн уже умел сочинять со времен Flying Hat Band и у него было полно идей. Он сразу же примкнул к нам с Кеном, и мы стали слаженной творческой командой[40].
Я выдумывал тексты песен из воздуха и был доволен тем, как получилась песня «Run of the Mill». Она о том, как старик оглядывается на прошлое, прожив никчемную жизнь. Я, конечно, жестковато с ним обошелся:
Теперь ты стал стариком,
а чего добился в жизни?
Воплотил свои амбиции,
делал, как велели?
А теперь я задаюсь вопросом: «Как такое можно было написать в 22 года?» Думаю, сам боялся, что жизнь пройдет мимо, и не хотел совершить его ошибок – вокруг ведь было много примеров.
