— Петра, ты куда так рано? — Он помахал мне шлемом. — Хочешь, подвезу до деревни?
Я остановилась и поглядела на него с сомнением. Всем известно, что тренер Зеппо смотрит только на одну женщину в отеле и только с ней разговаривает. Потом я все же кивнула, подошла к нему и устроилась сзади. Ездить без шлема позади водителя мне не привыкать: у Бри тоже был скутер. «Веспа», издали похожая на улитку с рожками. Теперь он стоит за домом и ржавеет, хотя я все сделала как положено: слила бензин и масло, смазала некоторые детали литолом и укрыла его чепраком из куска чертовой кожи.
Мы проехали километров семь, не больше, когда Зеппо затормозил возле кладбища, на аллее, заросшей барбарисом. Здесь часто назначают свидания, потому что вид на море красивый, но меня пока никто не приглашал.
— Послушай, Петра. — Зеппо слез со скутера, вид у него был смущенный. — Ты ведь с комиссаром полиции на короткой ноге? Поговори с ним, чтобы с меня сняли подписку о невыезде. Мне к друзьям надо съездить. Я сам хотел пойти, но тебя он послушает, а на меня смотрит косо.
— Но тебя же отпустили, разве нет?
— Отпустили, да только подписку взяли. — Он сел на траву и безнадежно махнул рукой. — Хотя у меня алиби, каких мало: в ночь убийства я был на репетиции, и человек двенадцать подтвердили, что я никуда не отлучался.
— Тогда зачем полиции подписка?
— У комиссара нет ни одной зацепки, вот он и роет там, где уже вдоль и поперек перерыто. Давно пора списать это дело в архив. Хозяина убили и забрали марку, над которой он так трясся, что не расставался с ней ни на минуту. Тот, кто это сделал, уже далеко отсюда, его и след простыл. — Он достал из кармана подтаявшую конфету и протянул мне: — Любишь карамель?
— Что я тебе, ребенок? — Я села рядом с ним на траву, сняла туфли и вытянула ноги. — Аверичи был богачом, в этом все дело. Был бы это простой парень, полиция давно бы рукой махнула.
— Это точно. — Он закинул конфету в рот. — Когда я в гостиницу устроился, тут все только и говорили про то, как местного конюха подвесили в колыбели. Так вот, его дело вообще никто не расследовал, представь себе. Я в те дни ни одного полицейского в отеле не видел.
Некоторое время мы сидели молча. Я мысленно завязала узелок на носовом платке: у хозяина забрали марку, тренер о ней знал, и наверняка не он один. Похоже, дырка на открытке осталась после того, как брат вырезал то, что называл tresoro, сокровищем. Только, говоря о нем, он забыл упомянуть, что сокровище краденое.
