Юмор императоров российских от Петра Великого до Николая Второго | страница 36

Мало кто из русских стихотворцев того времени был способен на столь гибкую речь. Потёмкин оказывал протекцию своему приятелю, поэту Василию Петрову, который на некоторое время стал придворным стихотворцем и чтецом императрицы. Статный, обаятельный, он славился зычным красивым голосом. Но его клонило к высокопарному стилю — и это Екатерине быстро наскучило. Зато, когда в журнале «Собеседник» она прочитала едкие и остроумные стихи неизвестного анонима — сердце её дрогнуло. Это была ироническая ода, в которой поэт набросал шаржи сразу на нескольких екатерининских вельмож, включая неуемного Григория Потёмкина и хмурого генерал-прокурора Александра Вяземского. Там о высоком говорилось не напыщенным стилем, а, как в шутливом разговоре: «А я проспавши до полудни, Курю табак и кофе пью…». Екатерину в этой оде называли Фелицей — и это ей тоже понравилось. Ведь это персонаж сказки, которую она сочинила — премудрая Фелица, дочь киргизского хана.

Автора разыскали, им оказался Гаврила Державин — мелкий чиновник из прокуратуры, бывший гвардеец, завзятый картёжник и почти разорившийся помещик. Держать себя в высшем свете он не умел. Его считали неотёсанным, неуживчивым… Но Екатерина разглядела в его стихах то, что ценила превыше всего — мудрость, перемешанную с остроумием. И умение изъясняться иронически, по определению самого поэта — «в забавном русском слоге». С тех пор о Петрове Екатерина и не вспоминала, а Державину доверяла даже финансы империи. За остроумие.

Однажды Державин, будучи кабинет-секретарём Екатерины, принялся с такой горячностью рассказывать о несправедливых решениях Сената, что схватил императрицу за край мантильи. Екатерина вызвала другого секретаря — Попова. И молвила ему с улыбкой: «Побудь здесь, Василий Степанович, а то этот господин много воли даёт рукам своим!». Но и это не омрачило их сотрудничества.