А в кофейне говорили вот что.
Месяца два назад на церковном дворе объявились какие-то люди. Они измерили двор и ушли, оставив на стенах церкви и на деревьях, росших во дворе, какие-то непонятные отцу Остолопу знаки. Поначалу отец Остолоп не придал этому особого значения, но постепенно, как он сам рассказывал генералу Алагязову и остальным, «дело стало принимать дурной оборот». Однажды отца Остолопа вызвали в горсовет.
— Пригласили меня войти, благословенный, — обращаясь к генералу Алагязову, рассказывал он, — и какой-то человек сказал: «Садитесь, гражданин святой отец». Сел. «Гражданин святой отец, говорит, наше правительство решило отобрать половину церковного двора». — «Благословенный, говорю, правительство всемогуще». — «Гражданин святой отец, говорит, отбираем, чтобы построить школу». — «Благословенный, говорю, спокон веков при монастырях бывали школы». Он засмеялся: «Сначала построим школу, говорит, а потом, может, и церковь закроем». Тут я призадумался.
Отец Остолоп рассказывал эту историю в кофейне черного Арута, где демонстративно отказывался от спиртного и пил только черный кофе.
Я и Чко случайно оказались возле кофейни и теперь охотились за каждым словом, долетавшим из открытой двери вместе с густым паром.
Выслушав рассказ отца Остолопа, генерал Алагязов загадочно помолчал и поднял палец. Сидевшим с ним за столом Хаджи, Рапаэлу и двум незнакомым персам (а также мне и Чко) стало ясно, что бывший генерал собрался держать речь.
— Уважаемые, — начал он, — святой отец, необходимо поощрять данное мероприятие нашего мудрого правительства. Мы — воины нашего правительства, солдаты, — он повторил это по-русски, — и необходимо, чтобы мы подчинились нашему правительству, как солдат своему командиру. Хорошо говорят русские: наука есть свет. — Это он тоже сказал по-русски.
— Что?
Он перевел:
— Наука есть свет… и прочее…
Отец Остолоп помрачнел. Было видно, что не это он ожидал услышать.
— Да-с, — продолжал Алагязов, — просвещение — дело благое… и прочее. Я теперь работаю в школе и знаю, да-с…
— А церковь, благословенный?.. — прервал его отец Остолоп.
Генерал промолчал.
— В квартале откроют еще две кооперации, — сказал кто-то из сидящих за столом.
— Промкооперации, да-с, — озабоченно ответил Алагязов и, обращаясь к отцу Остолопу, спросил его: — Святой отец, государственный человек так и сказал — школа?..
— Школа, благословенный, школа.
И тут, неизвестно почему, генерал Алагязов рассвирепел:
