После столкновения взаимоотношения обитателей нашего двора неузнаваемо изменились. Жизнь стала довольно скучной и однообразной. Все реже и реже по вечерам собирались соседи во дворе, под тутовым деревом. Да и захаживать друг к другу почти перестали. Жильцы вроде бы разделились на три лагеря. В наш, самый многочисленный, входило несколько семей, в том числе Мариам-баджи и семья Газара. Другой лагерь представлял товарищ Сурен, и он один уже был намного сильнее всех нас. В третьем лагере, не считая Каринэ, было все семейство парона Рапаэла, к которому совершенно неожиданно для нас примкнул шапочник Врам, прозванный Газаром за редкое уродство «Черной образиной».
Симпатии Врама к парону Рапаэлу были замечены вскоре после столкновения, когда взрослое население первого лагеря обсуждало результаты «баталии». Газар, довольно поглаживая коротко подстриженные метелки усов, сказал:
— А то как же, раз мы молчим, выходит, он нам и на голову сесть может?..
— Ну, Газар, ты тоже хорош! — вдруг сказал Врам.
Газар и остальные притихли.
— Это ты о чем? — спросил Газар.
— Да вот ругался…
Но тут все дружно насели на Врама и заставили его замолчать.
В тот день на этом все и кончилось, а назавтра выяснилось, что Врам нанялся смотреть за садом к парону Рапаэлу.
— То-то он вчера хвостом вилял! — сплюнул Газар.
После этого случая наш лагерь сдружился еще больше, а мой отец стал крестным младшей дочери Газара.
Пирушки в доме парона Рапаэла почти прекратились. Правда, к ним по-прежнему приезжали разные люди со своими мадамами и цыплятами, как говорил мой отец, но прежние шашлыки и кюфта почти перевелись. Эта неожиданная скромность рапаэловского семейства несколько удивила нас и дала повод ко всевозможным толкам, пока не выяснились истинные причины ее.
Мы догадывались, что парон Рапаэл просто прибедняется.
— Жить стало трудно, еле концы с концами сводим, — говорил он своим гостям, да так, чтоб и нам слышно было.
И мы понимали, что это делается не из боязни вызвать зависть у жильцов, а потому, что на это у него более серьезные причины. Товарищ Сурен говорил Газару и другим:
— Не верьте ему, хитрит он — Советской власти боится.
И действительно, постепенно нам стало ясно, что в жизни парона Рапаэла не произошло никаких перемен. Перенесли только место пиршеств. Теперь пиры устраивались в далминском саду, куда в условленный день съезжались в фаэтонах дружки парона Рапаэла.
Первые сведения об этом исходили от жены Врама, Эрикна́з, хромой на обе ноги и забитой женщины.
