У Маркова тогда были густые вьющиеся светлые волосы, он носил небольшие бакенбарды. Была зима, стояли сильные морозы, а Сергей Марков бегал по городу в демисезонном пальто, не признавая шарфа и зимней шапки. Он работал репортером в редакции газеты «Советская Сибирь», писал заметки, подписывая их символическим именем героя романа Шарля де Костера — Уленшпигель. Все, что выходило за этой подписью, было отмечено печатью большого журналистского мастерства. В то время ему шел двадцать второй год, но стаж газетной работы был немалый — семь лет.
«Уленшпигель» днем бегал по городу, собирал «хронику», а по вечерам писал стихи. И над маленькой газетной заметкой и над лирическим стихотворением Сергей Марков сидел одинаково добросовестно, добиваясь точного звучания каждого слова. Именно в «Сибирских огнях» расцветал талант Сергея Николаевича, вначале как поэта, а затем и прозаика.
В 1928 году я работал в редакции журнала «Сибирские огни». В литературной жизни Сибири тот год был наиболее бурным. В Новосибирске собралось много литераторов различных направлений. Были перевальцы, вапповцы, лефовцы. Последние создали свой журнал «Настоящее». Отрицая художественную литературу, «отжившую при социализме свой срок», они выдвигали для заполнения образовавшейся пустоты «литературу факта» — очерки, статьи, репортаж, мемуары, рабкоровские заметки. Диспут, организованный ими на тему «Нужна ли нам художественная литература», привлек в новосибирский театр около тысячи слушателей и продолжался два дня. Я помню выступление Сергея Маркова. Он яростно доказывал, что стихи необходимы человеку так же, как хлеб и солнце.
Журнал «Настоящее» прикрыли за допущенную в передовой статье выходку против М. Горького. Кстати, автор той же статьи попутно «лягнул» еще одного писателя — Сергея Маркова.
Литературная борьба была очень острой.
Вскоре Сергей Марков перебрался в Москву.
На Северном вокзале он встречал меня.
— Жить будем в Кунцеве, — сообщил он. — Тут у нас образовалась целая колония писателей-сибиряков, я покажу тебе, где можно приобрести раскладушку, а стол и табуретку хозяйка даст. Мне повезло — живу у старухи, говорить начнет, заслушаешься! Какая сочная речь, прямо хоть записывай!
Трудно жилось тогда поэтам и писателям, приехавшим за славой в столицу. Забелин и Васильев спали на голых досках, а стихи писали на подоконнике за неимением стола.
На другой день я поселился в Кунцеве, и Сергей Марков повел меня к заведующему редакцией журнала «Наши достижения» Илье Самсоновичу Шкапе.
