Жена украинца, — он звал ее Настей, — полная, круглолицая, с ясными голубыми глазами, сидела на узлах и с детским любопытством, открыв рот, осматривала всё вокруг — маленький маневровый паровозик, подталкивающий вагоны к разгрузочной площадке, станицу, начинающуюся сразу за вокзалом, степь кубанскую, снежные горы, белеющие вдали в светлой прорези туч.
— С головою у нас не лагодится, — стал рассказывать невесело украинец, когда я попросил его объяснить подробнее, почему у них «дуже бедный колгосп».
— Как — с головою?
— Ну, по вашему сказать, с председателем. Один был пьяница, другой такой, что всё поглядывал за ворота, с директора птахокомбината его разжаловали да до нас прислали. Так ему, сердешному, не хотелось у нас робить! А зараз там такое, чорт-зна-що! Митька Захарчук. Где ни хозяйновал, отовсюду его с барабанным боем вытуряли. А теперь ещё нам его наделили. Хотели не принять — кто его знает как? Райком ручается, он, кажут, справится, будет лучше робить… Приняли, а сами зачали тикать во все стороны, бо бачим, что дела не будет…
Туда зараз доброго хозяина нужно, чтоб сумел обернуться. За десять лет ничего не нажили, ни животноводства нема, ни огорода, один хлеб и то — кило на трудодень. Чем жить?..
И продолжал:
— Сам знаю, что не годится шукать урожаю там, где не сеял, и не легко было нам с места рушать, но и дома оставаться — дело не указывает. Чего доброго дождёшься?.. Нас этот Митька Захарчук, голова наш новый, прямо сбил с панталыку, все намерились тикать свет-за-очи, бо мы ж его знаем, як облупленного, все его похождения. В «Червонному Жовтню» был — гамазею разорил. Там така махина стояла, на пятьдесят тысяч пудов, рубленная, под цинком. Сничтожил! С цинку цыбарок наделал, начал цыбарками торговать — подсобную отрасль открыл! — а лес порезал на дрова для конторы. В «Пятирычци» променял дизель с огорода, которым капусту поливали, на легковую машину. И на машине на той не поездил, бо она без колёс и без мотора, ещё на десять тысяч ремонту треба, и капуста посохла. И у нас начал такие же штуки вытворять. Перед посевной банкет устроил для колхозников, чтоб отпраздновать первую борозду. Худобы не хватает в плуги запрягать, а он зарезал на тот банкет пару волов, самых сытых да больших, такие были — за рога не достанешь. Вот тебе и хозяин! Не поправит он дело, а совсем разорит нас…
— И другого выхода нет — только покинуть колхоз?
— А что ж сделаешь?.. Он, этот Митька Захарчук, я вам скажу, родом такой. У них и батька был с придурью, и дед. Батько хату продал, чулочную машинку купил, ту, что чулки вяжет, думал гроши зароблять, без хаты остался и машинку баба на голове у него побила, бо она была такая, як митькин автомобиль. А дед Захарчук тот был трохи из плотников и як задумал богатеть, то купил водяной млын и начал прироблять до него турбину, чтоб до-разу и муку молола, и карусель крутила — девчат та парубков катать за плату, — всё нырял там у речке, всё устанавливал турбину, пока зачепился в воде мотнёю за корягу и утоп. Вся семья у них такая…
