и так далее. Но это не моя комната. Здесь вообще нет ничего моего. Ни к чему оставлять.
И не могу сказать, что не могу жить без тебя — поскольку.
И не могу сказать, что не могу.
И не могу сказать.
И.
— Поехали отсюда.
***
Когда не стало папы, мама долго не могла этого принять. Утром встанет по привычке его проводить — бормочет про погоду, потеплей одевайся, шарф пора бы уже, и зонт, зонт! Ищет зонт — нет зонта. В машине посмотри, может, найдется, жалко, хороший был зонт, я его в «Меге» покупала. А на ужин что? Что значит «неважно»? Тебе когда неважно, я и готовить ничего не хочу. Неважно ему… И действительно, наготовит на троих, поставит тарелку, вилку, стопку, а потом, продолжая незаконченный с ним разговор: как жить, Леша? Как жить? В школах стреляют, на улицах стреляют. Не могу я не смотреть, у меня дочь взрослая! Целыми днями где-то ездит, я должна знать! Только бы доучилась, они сейчас такие безбашенные… Март — ответственный мальчик, но… Я? Конечно, не брошу, буду нянчиться! Пф. Чем же мне еще заниматься. Только бы жили, Леша. Только бы жили...
Лежа в постели, я продолжала различать ее бормотание сквозь жизнерадостные звуки рекламы. А когда почти засыпала, слышала за спиной отчетливый щелчок пальцами. Он раздавался из угла моей комнаты, между столом и книжным шкафом. Папа любил прищелкнуть пальцами, когда доказывал что-то собеседнику и увлекался поиском аргументов. Все хорошо, пап, шептала я сквозь сон, мы в порядке. Ты посиди еще, если хочешь.
В Коммунаре он ко мне не приходил. Только сегодня.
Щелчок выдергивает меня из сна. Вокруг светло. Едва вспомнив, что сегодня за день, я шарю возле подушки в поисках телефона и нахожу его в щели между бортиком кровати и матрасом. Десять минут десятого. Будильник звонил трижды. Я проспала.
— Спасибо, пап!
Тетя Поля даже бровью не ведет, когда я пропрыгиваю мимо нее, пытаясь на ходу заскочить в джинсы.
— Завтракать будешь? — спрашивает она, чинно держа чайную чашку двумя пальцами.
— Е.
— Майя, я тебя не понимаю.
— Е! — повторяю я и сплевываю зубную пасту. — Не, спасибо, опаздываю.
Молниеносно перемещаясь по кухне, я завариваю себе растворимый кофе и размазываю по лицу тональный крем.
— Сегодня суббота, — напоминает тетя Поля, когда я уже стою в прихожей и натягиваю второй ботинок. — Девять тридцать утра.
— Опоздала.
Вчера мы всерьез подумывали о том, чтобы заночевать в «Печатной» — двигать мебель, расставлять рейлы и заново сортировать одежду по цветам пришлось до двух ночи. Если бы я заранее знала, что так выйдет, то назначила бы открытие на полдень, но в объявлении стояло десять утра, а значит, ровно во столько я должна была снова оказаться в «Печатной», а Маша со своим отцом — она не без оснований боялась мести Джона — возле гаражей. Мы бы, наверное, так и остались в коворкинге до утра, если бы Маша не вспомнила про контактные линзы и то, что у нее нет с собой раствора, а я просто очень хотела спать, поэтому Савва развез нас по домам.
