Кажется, этим утром даже автобусы проспали: на остановке я торчу без малого двадцать минут. Никто не придет к десяти утра! Включая меня.
Когда я наконец выкатываюсь из дверей автобуса прямо к «Печатной», сердце сбивается с ритма. За ночь ее ликвидировали вместе с нашими рейлами? И открыли здесь социальную аптеку? Филиал «Сбера»? Очередной «Магнит»?
Домовые на месте. Я едва справляюсь с желанием броситься к ним и расцеловать. Но там, где еще вчера были резная деревянная вывеска и спуск в подвальчик, сегодня поскрипывают на ветру воздушные шары. Красно-белая арка из плотно привязанных друг к другу шаров. Может, помещение арендовали под свадьбу?
Внутри знакомо пахнет корицей. Телефон вжикает входящим сообщением. Я смотрю на экран: Маша. «Джон появился. Прошел мимо весь зеленый. Наверное, ждал, что ты будешь стоять у гаража на коленях. Если бы не папа, он бы точно отхлестал меня по лицу мокрой тряпкой. Отправила к тебе Вику!»
Вот спасибо… Сейчас начнется разведка боем.
Я вешаю куртку и прохожу в комнату, ожидая увидеть там столы, составленные буквой «П», и такие же шары, только в форме сердца. Но нет — там по-прежнему наши рейлы. Это уже не гранж, который я устраивала в предыдущем месте. Скорее, хюгге. Вчера мы не успели развесить гирлянды, но сегодня они здесь: обмотаны вокруг стойки и развешены над окнами — спасибо, Савва.
Над дверью звенит колокольчик, и я разворачиваюсь с заготовленной улыбкой. Внезапно это не Вика. Незнакомая женщина, ровесница тети Поли, с обветренным добрым лицом.
— А что это тут у вас?
— Благотворительная распродажа! Мы продаем одежду, а деньги переводим на помощь девочке, больной ДЦП.
Она медленно идет вдоль рейлов, щупая футболки и платья.
— У нас кофе бесплатный, — вспоминаю я. — Хотите?
— Нет-нет, не нужно. Это же секонд-хенд?
Разумеется. По вещам видно. И все равно мне кажется, что я выношу своему товару приговор.
— Да, но… Одна вещь — один владелец. — Откуда эта дурацкая формулировка? Я ведь даже не проверяла. — Некоторые вообще новые, вот, например… Футболочки. Из московских бутиков.
Лицо пылает. Надеюсь, под тональным кремом это не слишком заметно.
— А в какую цену?
— Триста рублей, — говорю я, уже не вникая в то, что именно оцениваю. Очевидно, что ей ничего не понравилось.
— Возьму две. Это и… — Она показывает не глядя. — Это. Просто чтобы помочь ребенку.
Она отдает мне деньги, и когда я укладываю в пакет две свои футболки, которые собиралась выставить за пятьсот, появляется Вика. Я прощаюсь с покупательницей. Чувствую себя при этом так, словно меня переехал трамвай, но это первая продажа. «Продала две футболки!!» — отчитываюсь я Маше в «телеграме». В ответ прилетает: «У меня еще двое заблудившихся». Как здорово, что она у меня есть.
