Случилось что-то невероятное.
– Где тебя носило? – сходу накинулась мать. – Ночь на дворе, спят уже все давно, а ты всё где-то бегаешь!
Такеши стащил накидку и бережно отложил её в сторону. На его шее блеснуло любопытное ожерелье – разносортные рыболовные крючки, нанизанные на верёвку. И где он их нашёл? Но куда страннее было то, что вместо каких-то возмущений, оправданий или просто молчаливого ухода в свою комнату, братец поклонился и недолго продержался с согнутой спиной, всем видом стараясь показать – раскаивается.
– Прошу прощения, что заставил вас беспокоиться, – едва скрывая улыбку, сказал Такеши. – Обещаю, такого больше не повторится.
– Вот если бы ты остался дома, я бы вспомнила, что выбросила не всё, – всё с той же непреклонной строгостью сказала мать. – Вон, Харуко всё покажет. И не смей больше так себя вести.
Но вся строгость пропала, когда она отвернулась. Её лицо смягчилось, на губах проступила усталая улыбка. Мать беззвучно скользнула прочь, за перегородкой её спальни загорелся жёлтый свет. Мы с Такеши остались в одиночестве.
– Где ты был? – шепнула я, схватив Такеши за локоть и почти что волоком потащив к выпотрошенному мешку. – Мы чуть с ума не сошли, пока ты…
Такеши не ответил. И не ответил он не потому что как-то обиделся, разозлился или устал, а потому что просто оторопел – увидел отцовские вещи. Он тут же рухнул на колени, принявшись копаться и перебирать вещи, пискнул и глуповато заулыбался. Как ребёнок, честное слово! Братец спешил всё быстро рассмотреть, послушать и потрогать, что-то проверить, другое повертеть. Я села напротив.
– Спасибо! – чуть не взвизгнул Такеши. – Спасибо, спасибо огромное!
Я выхватила у него из-под носа маску – такую смешную тёмно-зелёную рожицу, напоминающую морду какого-нибудь болотного чудища. Братец этого даже не заметил. Всё вертел, смотрел, перебирал.
– Эй! – пробурчала я, спрятав лицо за маской. – Тебе чем-то тяжёлым по голове засадили?
Он взглянул на меня и громко прыснул смехом. Взялся за первую же маску, попавшуюся под руку. Глазами брата на меня смотрел свирепый голубой дракон.
– Это самый лучший день моей жизни! – весело прорычал он.
Я чуть наклонила голову вбок, и бумажная бахрома защекотала мне щёку.
– Ты так старому хламу радуешься? – хмыкнула я.
– Не только, и… это не хлам! – Такеши убрал от лица маску. – Это вещи отца, это память о нём! А ещё сегодня я, между прочим, нашёл друга.
Теперь уже и я открыла лицо.
– Друга?.. Ты серьёзно?
