Брат лишь пожал плечами. Всё это время он как-то туповато смотрел перед собой, всё никак не вылезая из собственных мыслей.
– Я не знаю, – буркнул Такеши. – Кажется, что-то пошло не так.
– Что-то пошло не так? Сам же говоришь, человек обгорел!
Такеши оглянулся на случайного прохожего, промелькнувшего слишком близко к нам.
– Матушка, будьте спокойны, – как можно мягче сказал он. – В конце концов, мы с вами в публичном месте, не забывайте.
Мать приосанилась и замолчала, напоследок в последний раз оглянувшись на толпу. Наверно, мы были рады уйти. Мне стало легче, но Такеши…
Брат казался мрачным, как никогда.
– Харуко, три лучше, – бурчала мать. – Ты и половины грязи не стираешь!
Я кивнула и ещё крепче вцепилась в половую тряпку. Дом требовал порядка. И пока мать, орудуя палкой, расправлялась с паутинами в коридоре, мне приходилось драить собственную комнату. Сложнее всего было с книгами – их нужно было беречь от воды, чтобы не расползлись чернила. Всё-таки, потом придётся возвращать. Деревянная подвеска с благовониями надоедливо болталась перед глазами и постоянно отвлекала. Я бы сдёрнула эту собачью голову с кривыми глазками – да только Такеши разозлится такому «осквернению отцовской памяти». Отца не было уже десять лет, а братец всё равно по нему скучал. Говорил, в то время жилось намного лучше. Вот и приходилось делать вид, будто мне есть какое-то дело до этих древних побрякушек…
Казалось, жизнь снова вернулась к спокойному «ничего не происходит». Такеши с самого утра засел за работой, выделывая флейты, дядя обещался заглянуть ближе к обеду. Кровавый Сэцубун после нескольких дней стал постепенно забываться. «Нечисть прогоняли, вот она и взбесилась», – говорили в городе. Мне нравилось в это верить.
– О, кто из комнаты вышел, – послышался голос матери.
Следом раздались шаги. Такеши. Судя по грохоту, он нёс что-то деревянное – те же флейты, например. Но что-то его остановило.
– Куда ты собрался? – продолжала мать.
– К господину Нобу, – буркнул Такеши. – Пожалуйста, дайте пройти…
– Не трудись, я отнесу.
– Что? Зачем?
– А что тебе на улице делать? Сейчас там ходят, вынюхивают, кто всё это…
– Тс-с… – Кажется, он кивнул на дверь – мол, мы здесь не одни. – Я просто отнесу работу. Не задерживайте, господин Нобу не любит ждать…
– Нет уж, давай их отнесу я, – рьяно настаивала мать.
Такеши это только злило.
– Матушка, у меня самого ноги есть!
Послышалась какая-то возня. Я поднялась и выглянула – мать всеми силами пыталась выхватить из рук Такеши только выструганные флейты, перевязанные красной лентой. Брат сопротивлялся. Делал он это чисто из принципа, и, даже заметив меня, не думал прекращать.
