— Тридцать пять. Пора уже определяться, — взгляд Патрис снова упал на меня. — Так вы много времени проводите вместе?
Калеб улыбнулся:
— Я очень благодарен Эве, что она находит для меня время.
Не красней, только не красней. Я мило улыбнулась.
— Правда? Так ты показала нашему гостю Бостон? Где вы с ним были?
В этот момент все мысли вылетели у меня из головы, я не могла вспомнить ни одного места, да и не хотелось врать Патрис. К счастью, Калеб избавил меня от этой необходимости:
— У нас обоих не было достаточно времени для прогулок. Но по вечерам Эва составляла мне компанию. За ужином.
— О, понятно. Я поблагодарила бы тебя, дорогая, за жертву, — ухмыльнулась она, — однако ужин с симпатичным шотландцем вряд ли можно назвать жертвой.
Я практически кожей ощущала самодовольную улыбку Калеба.
— Возможно, ты удивишься, Патрис, но иногда мистера Скотта трудно выносить. Например, когда он забывает о манерах, — мстительно сказала я.
Данби громко расхохотался, но Патрис тревожно округлила глаза — должно быть, сочла мои слова бестактными.
— Это правда, — подтвердил Калеб. — Зато у мисс Бриворт манеры прекрасные. Каждый раз, когда она открывает рот, я получаю истинное удовольствие.
Я была готова убить его.
— Мистер Скотт имеет в виду, что я никогда не забываю говорить «спасибо» и «пожалуйста».
Смех плясал в его глазах, но он не помог мне выпутаться.
К счастью, Патрис либо не поняла двусмысленности его высказывания, либо из вежливости сделала вид, что не поняла. И вдруг пустилась восхвалять меня:
— Эва действительно очень утонченная. Я сказала об этом Данби сразу же после нашего знакомства, помнишь, Данби?
Я почувствовала себя неловко, так как не люблю повышенного внимания к своей персоне. Данби уловил мое состояние и мягко улыбнулся мне:
— Помню, говорила.
Но Патрис еще не все сказала. Перегнувшись через стол, она сообщила Калебу:
— Я сказала Данби, что Эва — просто глоток свежего воздуха. Изящество и манеры девушки из высшего общества — и при этом никакого высокомерия, зависти, жеманства, испорченности и инфантильности. Я не говорю, что все женщины общества таковы, — у меня много прекрасных друзей, щедрых, добрых людей. Но в целом необходимо признать, что принадлежность к привилегированному классу накладывает негативный отпечаток на характер человека.
— Подтверждаю, — согласился Калеб.
— Эва родилась в богатой семье, не правда ли, дорогая? Не аристократической, — продолжила она прежде, чем я смогла ответить, а лучше — сползти со стула и спрятаться под столом от стыда, — но достаточно обеспеченной и благополучной, если говорить о материальной стороне, родительское воспитание — это уже другой вопрос. Но зная то, что я знаю про отношения между Эвой и ее родителями, которые лучше назвать психоэмоциональной травмой, а не воспитанием, можно только восхищаться тем, каких потрясающих успехов она добилась.
