— А командир-то нам завидует, — сказал Маркиан Фригериду, когда выбрался из толпы свитских. — Придётся ехать одним и налегке… А ты чего спрятался? — (Действительно, герул не стал подходить к Секундину и Беримунду, а скромно стоял за спинами). — Уж не ты ли отличился в доме того араба?
— Нет, конечно. Но мало ли что ему в голову взбредёт? — Фригерид горделиво пригладил длинные усы. — Облик-то у меня скифский!
Приятели спустились с трибунала и направились к воротам, что выводили на главную улицу лагеря.
— А знаешь? Я теперь тоже думаю — мне повезло, — сказал Маркиан. — Наконец-то поручили настоящее задание! Я уже месяц в Египте, а не делаю вообще ничего! Секундин меня держит просто для престижа: императорский гвардеец в свите! Один раз послал поздравить с днём рождения александрийского префекта — вот и вся служба. А меня зачем сюда направили из Константинополя? Чтобы я набирался воинского опыта, готовился стать командиром…
— Тебя выперли из Константинополя, чтобы освободить место в дворцовой страже для какого-нибудь сенаторского сынка.
Маркиан хмыкнул.
— Что бы ты в этом понимал. Я сам сенаторский сынок. У меня отец был наместником Верхней Мёзии.
— Правда? А мой грабил Верхнюю Мёзию.
— Так наши отцы могли быть знакомы! — обрадовался Маркиан. Они зашли в свою казарму, оставили в оружейной щиты и копья, взяли шлемы и кожаные сумки со сложенными панцирями. — Ладно, что теперь? В конюшню за лошадьми?
— Пока не нужны. Нам до Максимианополя всё равно плыть по Нилу. А там почтовых возьмём.
— Значит, идём на пристань и нанимаем барку? — Они вышли из казармы и направились по главной улице к преторианским воротам.
— Не торопись, брат. Куда так рвёшься? Подумай, у нас месяц не будет ни бабы, ни глотка вина. Пойдём оттянемся напоследок!
— Месяц? — удивился Маркиан. — Погоди, я смотрел дорожник. До Максимианополя спускаться по Нилу полдня, до каменоломен Клавдия пять переходов. Туда-обратно уложимся самое большее в две недели…
— И вернёмся в разгар налоговой кампании? Нет уж, брат. Может, насчёт месяца я загнул, но спешить не будем. Тем более что срока нам не поставили. Пошли к Евмолпу! Заодно познакомлю с Аретроей, помнишь, я рассказывал?
— Ты всё про свою эфиопку?
— Не разочаруешься, брат, клянусь. — Лицо Фригерида расплылось в мечтательной улыбке.
Они вышли из преторианских ворот на главную улицу Коптоса, что вела от ворот Калигулы к пристани на Большом канале.[20] Улица была широкая, по-римски обстроенная портиками для тени, но по-египетски немощёная и пыльная. Солнце уже сильно припекало. Шли утренние — от рассвета до сиесты — часы оживления городской жизни, но из-за несчастливого дня эпагомен прохожих было меньше обычного. Тянулся караван ослов с дровами для бань, сабейские купцы в чёрно-белых полосатых хламидах шествовали в церемониальной процессии с пением гимна.
