— Нет, — снова обречённо уронил Кастор.
— Опять?! — Маркиан сжал кулаки. — В чём дело на этот раз?
— Люди Харахена не пойдут в крепость, ни за что не пойдут. Это позор для блеммия — прятаться за стенами от других блеммиев. Да ещё и за римскими стенами. Сбежал от открытого боя — обесчестил себя и свой род навсегда.
— Идиоты, — пробормотал Маркиан.
— А я считаю, молодцы! — возразил Фригерид. — Мозгов нет, но яйца есть. Переходи к плану «гамма», брат. Ведь у тебя же есть план «гамма»?
Маркиан выдохнул и вытер пот. Солнце поднялось уже высоко, жара становилась нестерпимой. Авва Пафнутий смотрел выжидающе и насмешливо.
— Кастор, — сказал Маркиан, — скачи к Харахену. Скажи, что если Яхатек и монахи вырежут людей в крепости, никто не сможет запустить героникон, и ваша вода…
Какие-то его слова, видно, долетели до Яхатека. Царь крещёных блеммиев поднял копьё и проорал приветственно:
— Харахени! Анаа сану!
— Яхатеки йихаа! — издали откликнулся Харахен.
— Анаа сану! — повторил царь. — Аблаамиба эблаамиба эромайида эдирна?
Оба войска блеммиев зашумели, заволновались: царское — скорее радостно, Харахеново — скорее беспокойно. Маркиан обратился к Кастору:
— Переведи!
— Он спросил: «Брат мой, разве блеммии убивают блеммиев ради римлян»?
Маркиан нахмурился.
— Не нравится мне такая постановка вопроса.
— План «гамма» тоже срывается? — поинтересовался Фригерид.
Маркиан не успел придумать остроумного ответа.
— Ямида! — заорал Харахен. — Аблаамиба эблаамиба ямида эхаридна!
Теперь его племя взревело восторженно и яростно. Грозно вопя, тряся копьями и луками, блеммии обеих сторон принялись гарцевать на верблюдах, носиться в беспорядке, поднимая густую пыль — похоже, готовились к бою.
— Кастор, перевод!
— Ради воды, — повеселевшим голосом перевёл дромедарий. — Ради воды блеммии блеммиев порвут и выпотрошат!
— Отлично! — Фригерид хлопнул себя по бедру. — Будет хорошая драка! Командуй, брат!
— Все в крепость! — приказал Маркиан. — Кастор, твоя десятка тоже! Пусть варвары дерутся между собой. Мы садимся в осаду.
Героникон молчал, не дымил и не двигался. Последние два дромедария спешились, закрыли ворота и затворили на засов. Старые, рассохшиеся створки, вряд ли хоть раз чиненные со времён Диоклетиана, не внушали доверия, да и засов не выдержал бы таранного удара.
— Снесут на раз-два, — прокомментировал Фригерид. Шум и топот снаружи улеглись, но что происходило, уже никто не видел. — Брат, объясни, чего ради ты совершаешь это самоубийство? Я, конечно, всегда за добрую драку, но…
