Весть о падении Города, а с ней и паника, расползалась по Лацию, Этрурии и Кампании. Крестьяне прятали хлеб и бежали кто в горы, кто под защиту ближайших городских стен. На заседаниях городских советов исступлённо спорили, что делать. Сдаваться на милость победителя? Скидываться на выкуп? Укреплять стены, изрядно обветшалые после многих веков мира, и вооружать граждан, давно отвыкших от оружия?
Маленький званый ужин был устроен по-египетски: общего стола не было, а перед каждой парой стоял свой маленький столик. Евтихий и его жена Лелия угощали Сабина и его жену Меланию. Вопреки тому, что Фригерид сказал об вражде Сабина и Евтихия, обе четы общались вполне по-приятельски. Возможно, причиной было выпитое вино. Ужин близился к концу, на столиках остались только кубки, десерты и закуски, и лица у всех были красные и весёлые. Пятый пирующий, незнакомый ни Маркиану, ни Фригериду, был средних лет египтянин в буром грубошёрстном плаще философа, с приятным лицом и аккуратной бородкой. На плече у него сидел белый попугай[28], и хозяин ласково подносил ему то финик, то изюмину, то медовое печенье.
Когда Маркиан представился и доложил о трупах на Ниле, Евтихий и Сабин озаботились: встали из-за столов и пошли поднимать свои части по тревоге. Неизвестно, что встревожило их больше: блеммии или нежданные люди дукса (уж не с проверкой ли?). Скорее второе, потому что ни один из командиров не пожелал взять Фригерида или Маркиана с собой.
— Угощайтесь, господа! Вы наверняка с дороги голодные! — лучась гостеприимством, воскликнул Евтихий. Тучный, дорого одетый, увешанный украшениями, он и впрямь выглядел как лавочник, принимающий богатых покупателей. — Лелия, позаботься о гостях! — И поспешно удалился, а за ним и Сабин со своей молчаливой, оробелой перед гостями женой.
Ярко накрашенная Лелия в китайском шёлковом платье, чёрном в розовых пионах, хлопнула жирными руками — зазвенели браслеты.
— Первые блюда дорогим гостям! — приказала она рабам. — Мои господа, вы знаете Олимпиодора из Фив? — указала она на философа с попугаем. — Прославленный человек почтил нас присутствием!
— Всего лишь малоизвестный странствующий поэт, — поскромничал Олимпиодор. На пальце у него сверкала крупная агатовая гемма с двойным портретом Гонория и Плацидии. — Напротив, это милейшие Евтихий и Лелия почтили меня приглашением. Ведь я не какое-нибудь высокое должностное лицо, а простой гражданин, хотя иногда и выполняю поручения василевса при западном дворе или в посольствах к варварским правителям.
