Обрушившись увесистой филейной частью на скамейку, Михаил восстанавливал дыхание, ощущая себя развалюхой и астматиком со стажем. Однако все недомогания сводила на нет терапевтическая мысль о притаившемся в боковом отделении кошелька сверхрубле. И о выпавшей у кого-то из кармана тысячерублёвке, застрявшей между рассохшимися деревянными планками скамьи.
В 11.37 Руднев вернулся в номер, закрыл его вдобавок к автоматически защёлкивающемуся замку на непонятно как пережившую модернизацию щеколду. Глянул в окно: внизу ползли таракашками редкие прохожие. По дороге ехали автомобили и маршрутки, возле ствола рослого платана подкачивал колесо велосипедист.
Велосипедист!
Тот самый или нет, определить Михаил не смог. Вроде одет так, да не так. А за углом промелькнула серая ветровка.
«Паранойя! Бред! Я не буду сходить с ума! Я сорокалетний здравомыслящий мужик с двумя высшими. У меня в отделе двадцать три подчинённых и секретарша Жанночка, с которой изредка случается неплохой секс. Через меня идут потоки важнейших документов. И что, я буду трястись от ужаса при виде плюгавика в куртке и дебила-велосипедиста?! Ну на!..»
Предосторожности тем не менее казались не лишними, и Михаил опустил жалюзи, оставшись в успокаивающем полумраке, а затем, вспомнив шпионские боевики, с мрачной решимостью выдернул из прикроватного телефона штекер и внимательно повертел в руках аппарат. Следов вмешательства не обнаружил: на пластике ни царапинки. И то дело!
Чтобы снять напряжение, он принял душ и прилёг, отгоняя назойливо жужжащие тревожные думы. Усталость после нервной ночи и похмельного утра взяла своё, и Руднев провалился в глубокий сон, лишённый сновидений.
Проснулся около трёх от неприятного дробного перестука, будто кто-то барабанил в окно ноготками. Было темно, словно наступил поздний вечер. Погода испортилась: анапское небо затянули рваные тучи, которые спешили вдоль горизонта резво, как на ускоренной перемотке. Но завывающий в ставнях воздух подсказывал, что это не видеоэффект, а обычный для южных краёв в весеннюю пору шквалистый штормовой ветер.
Дверь вздрогнула — тут-тук! Руднев замер у окна, скрючившись авангардистской скульптурой, взгляд заметался по углам, ладонь стиснула смартфон, мигом вспотев. Кого набирать?! Полицию? Пожарных? Кого звать на помощь, когда в номер ломятся непрошеные гости?
Стук повторился. Требовательный, даже гневный.
«Точно знают, что я здесь. Что же делать?»
Сверхрубль на столике еле-еле замерцал, будто почуявшая орочью близость эльфийская сталь, и Михаил, созерцая разнервничавшийся артефакт, принял спонтанное решение — очевидное при всей своей безрассудности, но, несомненно, эффективное.
