Я попал на семинар к Ю. М. очень рано, на первом курсе, и сразу понял, что хотя я учусь на мехмате, я хочу заниматься биологией. Ю. М. показал мне, насколько красива биология, и я никогда не жалел о сделанном выборе. Не жалею и сейчас, после пятидесяти лет в биологии. Восхищение от того, что ты видишь вещи, которые до тебя никто другой не видел, — это чувство, которому меня, да наверняка не только меня, научил Васильев.
Первый год на этом семинаре мы учили бактериальную генетику по русскому переводу Франсуа Жакоба «Пол и генетика бактерий». Я сейчас не очень понимаю, зачем Ю. М. решил заниматься с нами по этой книжке. Подозреваю, что он думал, что для кучки юнцов с мехмата строгая бактериальная генетика будет более привлекательной, чем более аморфная клеточная биология, а студенты с биофака протестовать особенно не будут. Не исключено, что он сам решил ее выучить с нами вместе. Однако вскоре мы переключились на эукариотические клетки, которые я любил гораздо больше. Семинар наш просуществовал много лет и оказал очень большое влияние на целое поколение клеточных биологов, рассеянных сейчас по всему миру.
Очень существенной составляющей студенческого семинара Ю. М. была его неформальная часть, которую я любил даже больше, чем сам семинар. Я имею в виду дорогу от корпуса А в МГУ до станции метро «Университет». Почему-то сейчас мне вспоминается, что дорога эта всегда была мокрая, темная и холодная, хотя на самом деле так, наверное, было не всегда. Мы ходили небольшой группой участников семинара, и Ю. М. рассказывал нам про биологию, про свою стажировку в США, про биологов и врачей, с которыми он общался. Стажировка эта сделала его большим поклонником американской системы работы в биологии. Он идеализировал эту систему, как мне теперь понятно, даже несколько больше, чем она того стоит. Я как сейчас помню, как он в разгар брежневских времен говорил, что больше всего на свете ему хочется снова почувствовать себя в Америке, а для этого надо только прилететь в Нью-Йорк и подняться на эскалаторе в Trump Tower. Если бы бедный Ю. М. только знал, какие мысли сейчас вызывает у интеллигентных людей Trump Tower…
Суть экспериментальной биологической работы такова, что отдельные достижения, как бы замечательны они ни были, живут в памяти не очень долго, они сливаются с работами других, становясь частицами в общей картине живого мира. Что живет существенно дольше — это ученики, люди, которые эту работу делают и которые помнят, кто и как их учил. Среди ученых многих специальностей принято рисовать «Family tree», на котором сразу видно, кто у кого учился и сколько у кого научных потомков. К сожалению, никто из нас не нанес пока Ю. М. на cell biology tree. Но и без этого я знаю, что Ю. М. оставил много научных детей, внуков и правнуков по всему миру. И это, наряду с прямым научным вкладом, и есть его самое большое научное наследие. Я очень хорошо помню, как Юрий Маркович меня учил, и стараюсь учить своих студентов (научных внуков Ю. М.) так же хорошо, как Ю. М. учил меня.
