Мама была в больнице главным консультантом по всем лечебным делам. Она была очень занята, и я самостоятельно бродил по поселку, приобретая из личного опыта и рассказов мамы собственный «психиатрический опыт». Например, в одном из отделений был больной, который, высунувшись из окна, произносил бесконечные речи, в которых клеймил троцкистов и других врагов народа. Видимо, до заболевания он был партийным работником. Мы, мальчишки, да и взрослые слушали эти бессмысленные речи. Другая, более драматичная история, произошла осенью, когда стало холодно в палатах, а топливо не подвозили. Главврач поехал в обком и попросил выделить топливо. Там его высмеяли: война, немцы к Волге рвутся, а у вас в больнице столько здоровых мужиков — больных, и вы не можете послать их в лес, заготовить дрова? Пришлось подчиниться, и главврач велел выделить трех наиболее спокойных больных и послать их вместе с санитаром на заготовку дров. Спустя двое суток эта бригада зарубила топором санитара и спокойно привезла труп и дрова в больницу. Разбираться послали маму. «За что же вы его убили?» — спросила она бригаду. Ей спокойно ответили: они слышали, что повысились цены на ложки, и надо было уменьшить число покупателей этих ложек, вот они и решили начать с санитара. Когда о случившемся узнали в обкоме, сразу же выделили уголь на весь сезон, и больше проблем с топливом больница не имела.
Особенно драматической была мамина экспертиза по делу о вменяемости некоего красавца-мужчины, который обвинялся в нескольких, по-видимому, немотивированных убийствах. Он задушил жену, с которой жил несколько лет душа в душу, потом уже в тюрьме задушил сокамерника, с которым, казалось бы, был во всем согласен и никогда не ссорился. Обвиняемый объяснял свое поведение тем, что делал это ночью в сумеречном состоянии и ничего не помнит. Если это объяснение было правильным, то экспертиза должна была признать его невменяемым и освободить от армии. Маму назначили экспертом, и она провела несколько дней, задавая обвиняемому разнообразные вопросы. В конце концов, она обнаружила, что в каждом убийстве был скрытый мотив, который обвиняемый невольно выявлял в таких беседах. В эпизоде с женой он признался, что она ему надоела, и у него был роман с другой женщиной. В случае с однокамерником он признался, что накануне убийства с ним поссорился. Мама написала соответствующее заключение, где признавала обвиняемого вменяемым. На суде она прочитала свое заключение, но судья с ним не согласилась и постановила послать дело на повторную экспертизу в другую больницу. После окончания заседания, когда убийцу выводили под охраной, он, наклонившись к эксперту, т. е. к маме, сказал: «Я до тебя доберусь». Через несколько дней мы узнали, что больной успешно сбежал из тюрьмы, не дожидаясь повторной экспертизы в другом месте. Мы очень боялись, что он попытается исполнить свою угрозу. Но, к счастью, он исчез навсегда.
