А дали здесь необычные. Ровная безбрежная равнина напоминает открытый океан. Сходство еще более подчеркивается рябью, образованной застругами, напоминающими барашки волнующегося моря. Ровная белая равнина. Без единого темного пятнышка на сотни и тысячи километров.
Всем нам страшно хочется увидеть хоть какой-нибудь темный предмет — скалу, землю. Но ледниковая равнина безбрежна и пустынна. Час за часом проходят в движении, и ничто не меняется вокруг. И если бы не тряска и скрип саней, могло бы создаться впечатление, что мы стоим на месте.
Внутри балка сидят аэрологи, они обрабатывают материалы утреннего зондирования атмосферы. А на своем месте между печкой и дверью сидит радист Маликов. Его курчавая шевелюра сжата обручем наушников. Сейчас срок связи с Мирным. За стеной стучит движок генератора, мигает неоновая лампочка и в такт ей раздается стук ключа. Герман Маликов — первоклассный радист, его ухо способно среди треска и помех, в тяжелых условиях полярного эфира поймать позывные радиостанции Мирный. И можно быть уверенным, что если Герман не может расслышать радиосигналы в минуты плохого прохождения волн, вызванного очередной магнитной бурей, то это непосильно и никому другому. Но все равно он будет настойчиво бросать в эфир свои позывные и ждать ответа или, воспользовавшись очередной стоянкой, натянет антенну так, чтобы она работала направленно на Мирный, и снова будет звать, звать, звать… За все время похода у нас не было ни одного пропуска связи с Мирным по вине Германа.
В камбузе Александр Михайлович Гусев готовит обед. Сегодня его дежурство. Обычно спокойный, добродушный человек, Александр Михайлович сейчас несколько взволнован. Еще бы! Готовить на ходу — это занятие скорее для акробата или жонглера. Посудите сами. Александр Михайлович одной рукой держит кастрюлю со щами из свежей капусты, которая при очередном сильном толчке норовит соскочить с плиты, а другой рукой ворошит яичницу на танцующей сковородке. Наконец яичница готова, и ее можно временно сунуть в духовку и произвести пробу супа. Но стоило Александру Михайловичу открыть крышку кастрюли, как с полки спрыгнула банка с острым соусом «Южный» и в мгновение ока изменила цвет и вкус дивных щей. Даже такой спокойный человек, как Гусев, приходит в отчаяние, видя гибель своих трехчасовых трудов. Когда во время обеденной стоянки мы приходим в кухню, то находим бедного Александра Михайловича в полном расстройстве с горячим чайником в руке и стопкой консервов на столе.
