Увы, шотландец выглядел достаточно упёртым, чтобы выполнить своё обещание. Что ж, если другого пути нет, придётся овладевать бесполезными знаниями, а то ведь у МакГрегора достанет, пожалуй, подлости учинить ещё и экзамен…
"…прямой, лобовой штурм представлялся делом безнадёжным – казалось, защитников твердыни, гнездящейся на верхушке высоченной скалы с отвесными стенами, не проймёшь ничем, кроме голода и жажды. Так что французы перекрыли все ведущие наверх тропы, предоставив жаркому летнему солнцу опустошить водяные цистерны замка. По расчётам защитники Монсегюра должны были запросить пощады к концу лета – но они, вопреки всякой логике, продержались до начала дождей, избегнув, таким образом, жажды. Голод так же не грозил защитникам замка: начиная с 1235-го года из обильных приношений жителей окрестных поселений, многие из которых искренне сочувствовали катарам, создавался солидный запас провианта. Убийство инквизиторов, в которых местные жители видели чужаков и захватчиков (с полным, надо сказать, на то основанием), подняло престиж еретической цитадели до небес, и вскоре деревушка у подножия скалы превратилась в рынок. Туда стекались окрестные купцы; из Тулузы и Каркассона шли и шли обозы с хлебом. И даже когда замок был взят в осаду, всё равно находились смельчаки, ухитрявшиеся просачиваться мимо аванпостов и доставлять провиант на вершину скалы.
Этим путём защитники Монсегюра получали не только припасы. Огромную, изрытую ущельями гору со скальными гребнями и уходящими до самой долины известняковыми обрывами было невозможно блокировать наглухо. Французы не в состоянии были сутки напролёт держать под наблюдением и охраной все горные тропки, по которым защитники замка выходили и возвращались, получали провизию и свежие новости. Сторонники катаров, подвергающиеся гонениям по всему Лангедоку, пробирались через лагерь осаждающей армии и, рискуя жизнью, карабкались на головокружительные утёсы, чтобы с оружием в руках присоединиться к защитникам замка.
И всё же, это не могло продолжаться долго. Ни сочувствие окрестного населения, ни отсутствие угрозы голода и жажды, ни даже замешанные на фанатизме храбрость и самоотверженность (Монсегюр был для катаров чем-то вроде Масады для зелотов) не могли помочь пятнадцати рыцарям и полусотне солдат и оруженосцев отстоять замок против десяти тысяч опытных, хорошо вооружённых врагов к которым то и дело подходили подкрепления. В ноябре к осаждавшей Монсегюр армии прибыл епископ Альби Дюран, который, кроме того, что умел своим пастырским словом разжечь боевой дух солдат, оказался ещё и отменным инженером, знатоком осадных машин. Под его руководством осаждающие затащили на верхушку расположенной по соседству с замком скалы доски, брусья для катапульты, а так же тёсаные каменные ядра весом в несколько сотен фунтов каждое. После того, как метательная машина была готова, французы начали обстрел деревянного барбакана, который, нависая над пропастью, защищал единственную тропу, пригодную для штурма твердыни.
