Я села, с трудом покрутив гудящей головой, и, встретив обеспокоенный взгляд Ширры, вяло ему кивнула.
Нет, я в порядке, повода тревожиться нет. Только соображаю туго, шевелюсь, словно сонная муха.
Кстати, пока я спала, Ширра уже успел побегать по лесу, найти и принести мой дорожный мешок, а также захватил вещи, которые оставались в лагере. Правильно, времени-то уже много. Лех наверняка решил, что я не приду, поэтому сдержал слово и тем самым избавил меня от необходимости возвращаться.
Да, пока собиралась, я все же решила, что так будет лучше. Я слишком охотно стала поддаваться луне, слишком быстро теряла рассудок и с каждым днем все легче сбрасывала человеческую личину, показываясь миру такой, какой была рождена изначально.
Когда-то мне хватало простого плаща, чтобы пережить полнолуние неузнанной. Но это время ушло. С каждым разом я меняюсь все быстрее, каждая лунная ночь отбирает у меня разум на все большее время. Что произойдет следующей ночью – не знаю. Какой я стану и что натворю в беспамятстве – неизвестно. Но теперь у меня остается лишь один путь – вперед. Одной. Туда, где меня не найдет оберон и где я никому не причиню вреда.
От воспоминания о духе-хранителе в груди что-то болезненно сжалось.
Ох. Не так я представляла себе его свободу. Не думала, что от этого станет хуже. Но пока он сам себя не простит, камень с его души так никуда и не денется. И до этих же пор, похоже, он не сумеет… а вернее, не захочет вернуться.
– Шр-р? – вопросительно проурчал Ширра, заметив, что мое и без того скверное настроение вовсе ухнуло в пропасть.
Я крепко его обняла и уткнулась носом в шею.
– Ничего. Когда-нибудь он вернется, и все будет хорошо. Я найду слова, сумею… я знаю, что отыщу его снова и все объясню…
Ширра непонимающе рыкнул.
– Всего лишь сон… – Я прерывисто вздохнула и, поймав встревоженный взгляд скорра, неожиданно опустилась на траву. Безвольно уронила руки, чувствуя, как он тревожится все сильнее. А потом неожиданно начала говорить – обо всем: о своем детстве, о Руме, о погасшем амулете и обероне; о крысодлаках, едва не утопивших меня в Березинке; о старом лекаре, спасшем мне жизнь. О том, как я попала в Тирилон. О странных снах, преследующих меня по пятам. О скованном заклятием духе, чья душа так много лет была тесно связана со мной… Все ему рассказала. Даже о том, что в скором времени наверняка перестану быть той самой Трис, которая когда-то вытащила его из плена.
Он не перебивал. Слушал терпеливо, внимательно, будто от этого что-то зависело, и привычно молчал, стараясь не упустить ни одного слова. Только горящие золотом глаза чуть сузил, едва я вспомнила про оберона и нанесенную им рану, но не зарычал. Скорее, неприязненно покосился по сторонам, будто ждал, что крылатое чудовище вдруг появится из-за кустов. При упоминании о Руме удивился, а потом надолго задумался, краешком глаза косясь на мое расстроенное лицо. Но, кажется, поверил. Зато когда я сказала о снах, заметно обеспокоился и даже привстал. Настороженно меня обнюхал, ткнулся носом в незащищенную шею, однако ничего подозрительно не обнаружил и так же неожиданно угомонился.
