— Развеселилась… У Виктора несчастье…
— Это с отцом?
— А то с кем же? Смеяться нас много, только помочь некому.
Круто повернувшись, он пошел дальше. С полминуты Надя растерянно глядела ему вслед, потом догнала.
— Ты его ищешь?
— Как же, так и найдешь его… Подвернуло вас по дороге, теперь ходи вот, ищи…
— Может, он на берегу?
Сергей пожал плечами. Они молча обошли наиболее глухие места парка, спустились на берег.
— Нет, — огорченно сказал Сергей. — Наверное, взял лодку и уплыл. Или домой ушел… Пройдем дальше.
Они увидели Виктора там, где кончался парк и начинался пустырь. Он сидел у самой воды.
Сергей уже собрался его окликнуть, но Надя остановила:
— Не надо… Иди обратно.
Сергей изумленно поднял брови.
— Это почему же? — спросил он.
— Какой ты еще мальчишка, Сережа… — она смущенно улыбнулась. — Такие вопросы неприлично задавать.
Перед Сергеем сейчас стояла совершенно не та Надя Ронина, которую он до сих пор знал и к которой привык. Кажется, совсем недавно ее можно было дернуть украдкой за косу, можно было ради забавы подразнить. Она была просто ученицей, каких много…
Отчего же сейчас он не знает, как ответить? Что случилось?
Словно впервые, он увидел, что у нее тонкие темные брови и глаза прозрачной синевы, ясные и большие; что у нее длинные косы и сама она стройна и немного взволнованна. И тут его озарило: «У них же любовь! Вот черти…»
— Ладно, действуй… в общем, я ухожу…
Не оглядываясь, Сергей ушел. Надя, чуть помедлив, направилась к Виктору. Услышав за спиной шорох, он оглянулся и торопливо привстал.
— Надя?!
Она не ответила. В юности слишком робко, слишком стыдливо открывается душа навстречу хорошему и большому чувству, вкрадывающемуся в душу вместе с простой дружбой. Она и сама не знала, что привело ее сюда. Обыкновенное ли чувство товарищества, спаянного годами совместной учебы, или другое, первое нерешительное движение которого она уловила? Но как бы там ни было — отступать уже поздно.
— Я тебе не помешала? — спросила она после неловкой паузы.
— Что ты, Надя! Садись, посидим… Здесь красиво, тихо очень.
Сняв пиджак, Виктор расстелил его на земле.
— Не надо, запачкаешь.
Он как-то странно взглянул на нее:
— Пустяки. Почистить можно. Не жизнь ведь… ту трудно отчистить. Садись.
— Ты сегодня говоришь как-то непонятно, — выбирая слова, осторожно сказала девушка. — При чем здесь жизнь?
— К слову пришлось. Сядем?
Надя села на пиджак. Виктор лег боком прямо на траву, лицом к реке. Тянуло свежестью. Через мост, пролеты которого виднелись километрах в двух, проходил поезд.
