— Да, Игорь Петрович, я все понимаю, можно не детализировать. Н-да… Ну что ж, у меня к вам все… Хотя нет, еще один вопрос. Вы извините, я видел, как жена вам передавала в последнюю минуту записку. Случилось что-нибудь? Игорь Петрович? Может быть, нужна моя помощь? У меня есть друзья на берегу, и если…
— Нет, Николай Степанович, друзья тут не помогут. Случилось? Пожалуй, уже случилось. — Игорь Петрович подумал, потом выдвинул ящик стола и положил измятые листки перед Знаменским.
Николай Степанович пожал плечами и внимательно прочел записку, видимо не один раз. Пробормотал:
— Нет подписи, и не окончена мысль…
— И подписи нет, и даты нет, исходящего номера нет, и без круглой печати недействительно… — грустно сказал Карасев, — Четвертый листок ветер унес в залив, а вся остальная мысль была на нем. А ветер, скотина, унес его вдаль…
— Догадаться нетрудно, — сказал Знаменский и осторожно положил листки на край стола. — Был у меня сходный случай, еще когда на батарее служил… Знаете, на побережье — от всего далеко, продукты завозят на год, жилье — казарма, учиться детям негде… Ты, говорит, столько по этим дыркам болтаешься, ты, говорит, и города толком не видел, ребята без тебя растут, я, говорит, тоже, вроде соломенная вдова… Просись, говорит, в большой гарнизон. Черт его знает, — вздохнул Николай Степанович, — в таких делах женщина всегда права… Но я-то знаю — не отпустят меня: совестью припрут, партийным билетом, чем хочешь… Время было такое — молодежь осваивала ракеты, а мы, старики, дослуживали на старых пушках… Тянулось-тянулось, потом заменили нас, привезли ракеты, все спрятали под землю, в бетон, в железо, а нам дали расчет. Жена обрадовалась, мальчишки обрадовались, только мне невесело. Куда я денусь, со своим артиллерийским приданым. Взяли меня в райком. Потом говорят — укрепляем кадры в пароходстве, иди на судно, у тебя получается с людьми. Польстили, так сказать. А я люблю все новое, чего раньше не нюхал. И люблю, когда вокруг один коллектив, — как рота раньше. Помню, ребята уходят в запас, до того жалко отпускать, привыкнешь за три года, как к своим… Так что мне, видимо, предстоит еще моя записка с причала… Опять семья без меня живет. Мальчишки, правда, большие уже, но с большими матери трудней, большим отец еще больше нужен.
— А пока ничего?
— Пока ничего. Никак не привыкнут ко мне, без погон. Обмениваемся радиограммами… Да, Игорь Петрович, а что жена ответила вам на вашу радиограмму?
