— Очень просто. На нашей «Оке» работают морские поденщики. Кто отстал от своего судна, приехал после отпуска, а судно в море, кто списан на «Оку» за неблаговидные дела, а кое-кто проходит здесь испытательный срок, или, если угодно — испытание капитаном Сомовым… Экипаж… какой это экипаж, если за три последних рейса мы сменили почти треть рядового состава. А раз нет стабильного коллектива — нет смысла говорить о традициях, о плане, о дисциплине… Да вот, недалеко ходить, — обязательства, которыми мы прикрываем вялую нашу работу, приняты моряками, давно уже плавающими на других судах. Из того, старого, состава остались капитан, два штурмана и боцман. Да в машине кое-кто… А без стабильного экипажа, можете быть уверены, никто нас на Доску почета не зачислит. В самом оптимальном варианте — станем середнячками…
— Игорь Петрович, прошу извинить, вы упомянули про испытание капитаном Сомовым. Это что, если не секрет? Личные претензии? Или вы разумеете капитана как одну из главных причин?..
— Одну из главных, Николай Степанович. Насчет испытания Сомовым — это относится больше ко мне лично, когда-нибудь поговорим, под настроение. А причина — одна из главных — он, капитан. Для меня это несомненно. Капитан на судне — фигура решающая. Характер, ум, опыт, нравственные качества капитана четко отпечатываются на всей жизни экипажа. Это обязательно. В этом особенность морской жизни, от этого, как говорит наш боцман, никуда не попрешь. Возьмите тот же хваленый «Ладожец». Пока на мостике не было Шубина, никто о «Ладожце» не слышал. Все разговоры были только об «Океане». «Океан» был первый пароход в бассейне, «Океан» держал всякие знамена, получал всяческие премии. Должен вам сказать, Николай Степанович, премии получать приятно. То же самое скажет любой матрос или кочегар. А кто на «Океане» капитанил в славные дни? Шубин! И можете быть уверены, если завтра Шубин станет на мостик «Оки», через полгода нам будут все завидовать, а бассейновка, — Карасев постучал пальцем по газете, — отдаст нам свою любовь и первую страницу.
— Так в чем, детальнее, дело, Игорь Петрович?
— Вы знаете, как за границей клерки спрашивают? «Сколько экипажа на борту?» «Сорок семь», — говорю я. И всегда клерк спросит: «Сорок семь — без капитана?» Вот в этом все дело, Николай Степанович. Он задает такой вопрос потому, что в его башке существует капитан, сам по себе, и команда, в которую капитан не входит. И клерк не позволяет себе путать капитана с командой. Капитан это — о! кэптейн! А остальные — так, шваль, сегодня на одном судне, завтра на другом — поденщики, сошка, муравьи. Так вот, Николай Степанович, вы, надеюсь, и сами в состоянии сказать, к какому капитанскому мостику больше идет наш дорогой Александр Александрович?.. Подождите возражать, я буду перечислять дальше.
